Джиллиана, проходя мимо, взглянула на стол. Инкрустированная крышка, медь и огромная жемчужина, безвкусно выставленная напоказ. Не все старинное обязательно красиво. Из двоих ее спутников доктор Фентон был гораздо больше очарован Роузмуром, чем его дочь. Арабелла почти всю дорогу хранила равнодушное молчание. Она держалась натянуто, плечи прямые, поза не оставляла сомнений, что она вынужденная гостья и еще более вынужденная невеста.

Блевинс приостановился перед двойными дверьми и кивнул стоявшему здесь лакею. С военной точностью молодой человек повернулся, открыл двери, отвесил входящим поклон и отступил в сторону.

Цветочная комната представляла собой гостиную, украшенную множеством набросков цветов в рамках, развешанных по стенам. Стены были обиты ярко-малиновым набивным шелком. Шкафы и столы красного дерева стояли рядом с обитыми бледно-желтым шелком стульями и диванами. Но свое название комната, без сомнения, получила благодаря ковру. В центре его располагался герб Стрейтернов, а рисунок каймы был выполнен в вице цветов, настолько искусно вытканных, что казалось, можно наклониться и сорвать их.

Джиллиана стояла, любуясь ковром, когда до нее дошло, что доктор Фентон обращается к ней. Она подняла глаза и увидела, что он жестом указывает ей на камин.

Там стоял мужчина, одетый в безупречно черное; жесткий белый воротничок был застегнут у горла булавкой с черным ониксом. Серебряные пуговицы сюртука были так начищены, что сияли в лучах солнца, вливающегося в окно. Волосы у него были черными, как и костюм, и Джиллиана ожидала, что и глаза окажутся такими же темными. Но когда взгляд ее скользнул вверх, отметив квадратный подбородок и аристократический нос, она с удивлением обнаружила, что глаза у него серые. Или серебристые. Серебристые, как пуговицы и пряжки туфель. Серебристые, как облака после грозы, как река на солнце.

Грант Роберсон, десятый граф Стрейтерн.

Он и выглядел как граф – человек, далеко отстоящий от других. Разумеется, ведь его дом являлся достопримечательностью, реликтом прошлого, а его предки были частью шотландской истории.

Но почему, Бога ради, он хочет жениться на Арабелле Фентон?

– Мисс Камерон. – Он бросил на нее беглый взгляд, потом устремил его на Арабеллу.

Были ли они уже представлены, пока ее мысли где-то витали? Очевидно, да, потому что граф больше не обращал на нее внимания.

– Ваше сиятельство, – проговорила она, колеблясь, надо ли сделать книксен. Почему она не выяснила, как приветствовать графа?

Он кивнул Блевинсу, и мажордом исчез. Доктор Фентон подвел Арабеллу к дивану, и Джиллиана пошла следом, не зная, как ей следует себя вести. Должна ли она сесть рядом с Арабеллой? Или на стул? Или, может, извиниться и вообще выйти из комнаты?

Джиллиана остановила выбор на соседнем диване и осознала, что приняла неправильное решение, когда граф сел с ней рядом.

Ладони у него были большие и широкие, пальцы длинные, с аккуратно подстриженными ногтями. Она имела склонность обращать внимание на руки мужчины, как и на его затылок. Воистину странно, ибо физические данные никоим образом не указывают ни на характер человека, ни на его темперамент.

Джиллиана улыбнулась своим мыслям и только тут заметила, что граф смотрит на нее.

– Вас что-то позабавило, мисс Камерон?

– Пожалуй, ваше сиятельство. Моя собственная глупость.

Казалось, ее ответ удивил графа.

– Я рад, что вы находите Роузмур забавным. Не такую реакцию он обычно вызывает.

– Несомненно, людей здесь переполняет благоговение, – предположила она. – А возможно, они просто лишаются дара речи.

Граф пристально посмотрел на нее, словно проверяя, не шутит ли она. Как ни странно, у нее возникло непреодолимое желание засмеяться. Но ведь он отнюдь не представлял собой забавного зрелища. В сущности, граф Стрейтерн был довольно внушителен, если не сказать неотразим.

– Сколько садовников у вас работает? – спросила Джиллиана.

Он удивился еще больше.

– Двадцать. А почему вы интересуетесь?

– Просто любопытно. Все выглядит таким ухоженным, ваше сиятельство.

– Поэтому вы так смотрели на дерево?

Пришла ее очередь удивиться. Значит, он наблюдал за ней?

От взгляда его серых глаз веяло каким-то холодом. Возможно, Арабелле удалось бы растопить его, да только Джиллиана сомневалась в этом. Арабелла была в своем роде такой же холодной.

Из них получится прекрасная пара, не так ли?

Джиллиана отвела взгляд, чтобы избавить графа от дальнейшей необходимости быть любезным, какой бы ни была эта его любезность – искренней или притворной.

Ей было совершенно ясно, что своей внешней привлекательностью он подходит Арабелле. У них будут исключительно красивые дети – если Арабелла пустит его в свою постель.

– Ваше путешествие было приятным? – поинтересовался граф у Арабеллы.

– Вполне, вполне, – ответил за дочь доктор Фентон. – Спасибо, что прислали для нас карету.

– А что вы скажете о Роузмуре, мисс Фентон?

Вот это уже лобовая атака. Быстрый взгляд графа на доктора Фентона служил предостережением. «Помолчите, – как бы говорил он. – Пусть она сама ответит».

Джиллиана сдержала улыбку. Доктор нашел равного по силам противника. А возможно, и более сильного.

– Чудесно, – коротко ответила Арабелла – и так тихо, что скорее выдохнула, чем произнесла слово.

В этот момент Джиллиана приняла решение на следующей неделе отложить несколько образцов своих вышивок и устроить поездку в Инвернесс. Наверняка ей удастся получить предложение о работе.

Все, что угодно, только бы не наблюдать, как этот брак терпит крах.

Словно услышав ее мысли, граф повернулся к ней:

– А как вам, мисс Камерон? Путешествие не показалось утомительным?

Джиллиана с удивлением взглянула на него. Какое ему дело до ее одобрения? Или, возможно, он сторонник равенства, в отличие от доктора, для которого она не более чем платная служанка?

– Оно было очень приятным, ваше сиятельство.

Она встала, подошла к окну, жалея, что не может волшебным образом перенестись куда-нибудь отсюда. Молчание в комнате было неловким, смущающим; оно ощущалось буквально физически.

Блевинс появился вместе со служанкой, несущей серебряный поднос, уставленный напитками и угощением. Пока других обслуживали, Джиллиана оставалась там, где была, – у окна, – намеренно отделившись от всех. Может, она ведет себя грубо? Она не знала, но сейчас ей это было, откровенно говоря, не важно.

Она компаньонка, дуэнья, женщина, которая в чем-то помогает, приносит извинения и предостерегает от промахов, но по большому счету бесполезна. Она нужна не более, чем железная решетка для камина в летний день.