Завтра снова везу – в этот раз ребенка к гематологу. В больнице Батайска его не лечат.

Мои врачи в шоке от диагнозов коллег из нашего Батайска. Как это пресечь, мы не знаем. Они даже медицинские документы готовы подделать или потерять, лишь бы не признавать, что ставят неправильные диагнозы.

Это хорошо, что я попала к золотым докторам, а как быть тем, кому в лицо говорят, как моей маме, что осталось несколько месяцев? Люди слушают, перестают бороться и умирают. Поэтому я бы посоветовала тем, кто столкнулся с проблемой онкологии, не слушать одного врача, а пройти трех, четырех специалистов и следить за своим здоровьем самостоятельно. Бояться не нужно, главное, вовремя найти болезнь и начать лечение».

Сейчас у Алины почти ремиссия: 12 февраля ПЭТ КТ показала, что раковых клеток нет. Перед Новым годом будет контрольная КТ. Но чувствует себя Алина хорошо.

Со страхом можно справиться. Апрель 2018 года

Идти в одиночку по этому пути очень сложно

Андрей

Я нахожусь на втором курсе терапии. Начинался он непросто: во‑первых, с задержкой на неделю, причем буквально за сутки до этого цикла не было понятно, начнется ли он, потому что анализы еще в среду были совсем неоптимальные – по критериям я не проходил. То есть курс следовало отложить. Тем не менее, мы сдали еще один анализ в четверг рано утром, к обеду он был готов, и слава богу, что буквально за сутки ситуация с моими белыми кровяными клетками нормализовалась и комиссионно было принято решение о том, что курс состоится. Недолго думая, перед началом введения я поставил на телефоне музыкальную композицию «Let mortal kombat begin!» из одноименного фильма. Фильм моей юности. И, когда мне поставили капельницу, представил, как с каждой каплей, которую мне пускают в кровь, поступает тысяча микроскопических воинов, которые устремляются, круша все на своем пути, к очагу болезни с твердым намерением убить все опухолевые клетки. Представил себе эту картину, улыбнулся, конечно, но…

Я хочу еще раз подчеркнуть – доктора такие же люди, у них такие же надежды, такие же эмоции. И я – не робот, хотя иногда представляю себя биороботом. Или кто-то думает о том, что доктор – это биоробот. Это неправда, доктор такой же человек.

➧

Мне всегда было интересно, когда я еще в школу не ходил, был в выпускной группе детского садика, в Ташкенте была такая станция метро – им. Максима Горького, она и сейчас там есть, но, может, называется уже по-другому. Там при входе на станцию, в конце на стенке был большой барельеф. Легенда о Данко, где молодой человек, разрывая себе грудь, вытаскивает сердце. Самая запомнившаяся мне картина. Когда в школу пришел, мне рассказали о том, что была такая легенда. Наверное, многие принципы этого героя мне сейчас очень импонируют.

Чем более человек эгоистичен, тем больше у него таких мыслей, как «почему я?», «за что мне это все?», «никому ничего не скажу, буду сам сидеть и страдать». Это неправильная позиция. По крайней мере, ваши близкие и друзья, родные, которым вы доверяете, должны знать этот диагноз. Поверьте, идти в одиночку по этому пути очень сложно. Поддержка здесь очень важна, причем поддержка близкого человека.

Нет ничего более важного и более весомого, чем поддержка близкого человека, которому вы доверяете, который вам доверяет, который о вас заботится. Это нужно говорить.

Безусловно, это сложно. Я долго думал, всю дорогу до дома думал, как сказать супруге о том, что у меня рак желудка. Но, тем не менее, считаю, что оптимальный путь – это доверить в разговоре с глазу на глаз, просто сообщить информацию о том, что я болею и что у меня есть шансы, их довольно много, и что с общей поддержкой я уверен, что мы с этим справимся. Я думаю, что это будет оптимальным вариантом для информации. В дальнейшем вам придется обязательно поддерживать своих близких и родных и потакать, может быть, каким-то желаниям, например, попыткам проводить с вами больше времени, не надо этому препятствовать.

Лично мне было проще привыкнуть к этой мысли, чем моим близким, поэтому мне приходится иногда поддерживать их сейчас даже больше, чем им меня.

➧

Конечно, если у вас дети дошкольного возраста, наверное, им не нужно говорить всю правду. Нужно сказать, как я говорил своей средней дочке: «Кристюх, я тут заболел, мне нужно будет периодически ложиться в клинику, как ты к этому относишься?» Она говорит: «Папа, что с тобой?» – «Ты знаешь, у меня тут есть болезнь в желудке, опухоль (она знает, что это такое), мне нужно ее полечить, я обязательно вылечу, как ты к этому относишься?» Она говорит: «Хорошо». – «Ты как, Кристина, смотришь на то, что я не смогу проводить с тобой время так активно?» Мы же с ней вели довольно активный образ жизни, ходили в «Центр скалолазания», лазали вместе по этим стенкам, нам очень нравилось. И у нас даже был девиз. Она боялась первое время, и мы придумали с ней девиз – «Павленки не сдаются». Она его знает, она часто его произносит, если встречается с какой-то трудностью. Я очень хочу, чтобы она это запомнила, поэтому, наверное, этот девиз и мне уже надо будет повторять почаще. Поэтому Павленки не сдаются.

Со старшей дочкой было гораздо сложнее, потому что у нее сейчас сложный подростковый период, ей 13, гормоны бушуют, и в тот период, до болезни, было сложно с общением. А сейчас общение особенно нужно. Но я постараюсь уделять дочери больше времени, чем раньше, безусловно, она этого заслуживает. И она нуждается тоже в особом, моем внимании. Поверь мне, Софик, я буду с тобой.

➧

Я не исключаю, что некоторым больным может понадобиться психологическая поддержка. К сожалению, у нас проблема с этой темой, потому что опытный психолог, который умеет сопровождать онкобольного, – это большая редкость. Я даже не могу сейчас в своих контактах найти хотя бы одного человека, которому бы я доверял в этой сфере, я только начинаю их искать. Хотя есть несколько интересных людей, с которыми я сейчас общаюсь, и, возможно, у меня появится еще одна небольшая задачка – благодаря этим людям попытаться развить тему специального психологического сопровождения онкобольного, которое должно обязательно быть в каждом онкологическом специализированном учреждении. Поэтому это важно.

➧

Я решил надеть свой хирургический костюм, что также для меня, наверное, дополнительная психологическая броня. И вот в момент, когда я увидел себя в зеркале в коридоре, я спонтанно подумал тогда: «Неплохо было бы размыть эту границу между доктором и пациентом и выдавать людям специальную одежду, отличающуюся от формы доктора, но по стилю приближенную к ней. И именно это будет означать, что доктор и больной находятся в одной лодке, ничем не отличаются, они идут к этой цели вместе». На мой взгляд, это может дать нашим больным такую же психологическую защиту, как и мне. Я попытаюсь реализовать эту идею у себя в клинике буквально в ближайшие дни. По крайней мере, дам задание ребятам – найти дизайнера, который разработает хотя бы стиль этой одежды.