— Значит, рораймы все же санкционировали агрессию?

— Действие было совершено с их согласия, теперь я уверен. Сначала я не поверил в это, но потом долго думал…

— Как ты считаешь, почему?

— Не могу ответить. Не знаю, какие доводы приводились «за» и «против». Видимо, Совет решил, что данное решение — самое рациональное.

— Они не учитывали возможности возмездия с нашей стороны? — вмешался Шульгин.

Шатт-Урх задумался. Обычно он отвечал мгновенно, а сейчас пауза затянулась. Видимо, из-за блока он не мог извлекать из памяти собеседников готовые словесные конструкции, относящиеся к заданному вопросу, и ему сейчас пришлось формулировать ответ самостоятельно.

Когда он заговорил, стало видно, что он на самом деле испытывает затруднения, смысловые и стилистические.

— Мне кажется, такая возможность не рассматривалась. Я не зря говорил: «Если бы мне было позволено выступить на Рорайма…» В совете не так много мыслящих, хорошо знающих привычки и обычаи людей. Вернее, хорошо их не знает никто. Я — один из самых осведомленных. Подобных мне наберется дюжина, две — уже нет. Другие, мне кажется, рассуждали так: «Каждое действие встречает противодействие на сопоставимом уровне. При наших встречах с людьми они никогда не продолжали боевые действия после завершения… эпизода. Во время боя на станции люди убили несколько мыслящих и использовали взрывчатое вещество. Мы ответим тем же. На этом все закончится. До… следующего столкновения».

— А ты думаешь иначе?

— Да, теперь я думаю иначе. Особенно изучив историю. Когда я вызвался прилететь на встречу с вами, я понимал уже, что между нами все время происходят… недоразумения. Я решил, что, появившись сразу после… конфликта, откровенно поговорив с глазу на глаз, сумею убедить людей в отсутствии с нашей стороны намерения враждовать бесконечно. Как знак… доброй воли, я хотел предъявить вам наш отказ от… равноценного ответа. Я надеялся, что сумею организовать встречу ваших представителей с Рорайма…

Шульгин неожиданно засмеялся.

— Что это с тобой? — удивился Левашов.

— «Сказку о тройке» вспомнил. Насчет реморализации клопов и переключение их с паразитизма на равноправный симбиоз с человечеством. Так этот тоже — клоп-говорун! Он донесет до своих ценную мысль, что с людьми воевать не стоит. И кто же его послушает?

— Зря ты так. Человек ради идеи жизнью рискнул, да и идея не такая уж бессмысленная, — ответил Воронцов.

— Продолжай, Антон, — сказал Новиков.

— Ты говоришь — дюжина ученых, хоть что-то знающих о мире людей. Как же так можно? Особенно, если вы собрались вторгаться на территории, занятые миллиардами совсем иначе устроенных существ. У нас бы таким делом занимались десятки специализированных организаций с тысячами сотрудников.

— У нас по-другому. Остальным это совсем не нужно. Каждый клан ученых занимается своей тематикой.

— Не выходит, — тут же отреагировал Шульгин. — Те наблюдатели на станции признались, что они изучают Землю не одно столетие. И направляли экспедиции не только к нам, а и на другие планеты, где тоже пришлось немного пострелять и померяться в силе телепатических способностей.

— Это совсем другое, — сделал отстраняющий жест Шатт-Урх. — Исследователи изучают совсем не так, как мы, и — не то! Я ведь говорил уже — большинство особей руководствуются только инстинктами. И еще некоторыми способностями, для которых в ваших языках нет названий. У вас ведь есть пчелы?

— Конечно, — удивился Антон.

— Они строят соты, собирают мед, поддерживают дисциплину и порядок в своих дуплах?

— Да. Только ульев для себя делать не научились, вместо дупел, люди им помогают.

— Неважно. Но все остальное они делают хорошо, обеспечивают выживание своего вида, и качество конечного продукта, меда, всегда совпадает с исходно заданным миллион лет назад?

— Так и есть, не поспоришь.

— А вы когда-нибудь видели написанный пчелой учебник — по архитектуре, навигации, органической химии?

— Ну, это мы еще у Энгельса читали, чем самая хорошая пчела отличается от самого плохого архитектора, — пришло время и Андрею поучаствовать в разговоре.

— Так наши ученые занимаются в основном тем, что «пишут учебники». Я свой написать, увы, не успел, — в голосе Шатт-Урха послышалась почти человеческая печаль.

— Значит, все, что случилось, — инстинктивные реакции немыслящих существ? Включая межзвездный перелет? — впервые подал голос Скуратов.

Вместо дуггура ему ответил Воронцов:

— Нашел чему удивляться. А когда рыбьи мальки через два океана приходят в нужное место точнее, чем мой штурман с дипломом высшего военно-морского училища? Давайте эту тему сворачивать. На досуге подробности обсудите. Следующий вопрос — какой у них мобилизационный потенциал? И мобресурсы, опять же.

Эти термины Антону пришлось долго растолковывать Шатт-Урху. Тем более, что даже поняв их общий смысл, тот очень долго не мог сообразить, как соотнести несопоставимое.

Если рассматривать количество живой силы, которая может быть привлечена к тотальной войне, дуггуры могли направить на Землю до ста миллионов особей, именуемых монстрами, и других, также приспособленных исключительно к войне. Под руководством нескольких десятков тысяч полумыслящих.

— Каким путем направить? Что за пути, пригодные для переброски таких масс живой силы?

— Есть летательные аппараты, вы их назвали «медузами». Есть много межпространственных тоннелей. Расстояния между ними не превышают двух-трех сотен километров. Мы ими нередко пользуемся, но не в военных целях. До последнего времени не пользовались, — счел нужным уточнить дуггур.

Наконец они дошли до темы, одинаково всем интересной.

Вопросы пошли наперебой, Шатт-Урх едва успевал отвечать.

Никто не хотел употребить термин «реальность», чтобы не дать противнику нового знания. Он ведь, судя по всему, считал, что ГИП — единственная.

— Вас не удивляло, что при своих походах вы каждый раз попадали в места, очень различные по техническому развитию и образу жизни?

— Некому было замечать разницу. Я первый, кто получил доступ к систематизированному научному знанию о вашем мире. До этого мы пользовались разрозненными фактами, интерпретируемыми каждый раз с новой точки зрения.

Только теперь я понял, что каждый раз итакуатиара выводили тапурукуара в другое время и в места с другим общественным устройством. Они этого осознать и оценить не могли, в силу слишком незначительных, на их взгляд, различий. Как и причину постоянных неудач при попытках силового воздействия. До меня информация дошла слишком поздно. Да и если бы иначе — у меня не хватало данных, чтобы подготовить более правильные планы, а главное — обучающие ленты. Для низших.

— Ну и каков вывод, господин главный специалист? Ты, кстати, вправду самый главный в своей конторе?