– Че? – спросила она.

– В Сибирь за мной пошла бы?

Штопочка хорошо подумала:

– Не, обломись… Я не подписывалась. Далеко.

«Вот… – подумал Родион. – И этой ты не нужен».

Штопочка о чем-то продолжала размышлять.

– Нет, ни за что… – повторила она и вдруг с покорной мольбой в голосе добавила: – Может, хоть полдистанции на поезде? Еще ж рюкзаки тащить… Хоть рогом упрись – больше восьмидесяти кэмэ в день мы не сделаем… Да и восемьдесят не сделаем, от силы шестьдесят… Да и зима на носу.

Родион вначале не понял, о чем она, а потом понял и расхохотался.

– Ты думала – бегом? – спросил он. – В Сибирь бегом?

– Э-э… – сказала Штопочка. – А как еще? Я думала, ты об этом.

Штопочка глядела на Родиона, и глаза у нее были простые и ясные. И вся Штопочка была простая и ясная, начисто лишенная кокетства. А вот женственность у нее была, но женственность испуганная, неуверенная в себе, дикарская. Как-то она попыталась накрасить губы и появилась в столовой в платье – и это напугало весь ШНыр. Не потому, что Штопочка стала страшной, напротив, она похорошела: все вдруг увидели, что у Штопочки есть ноги, руки, шея, есть даже грудь – вообще все есть, что должно быть… но все же Штопочка в платье… это было как-то непривычно, разрыв шаблона.

И Штопочка, ощутив всеобщую растерянность, тоже как-то поникла, некстати стала грубить, кажется, даже врезала Вовчику за какую-то его гримасу, а на другой день вновь появилась в драном ватнике и с бичом вокруг пояса.

– Так что, бежим в Сибирь? – спросила Штопочка, не понимая его взгляда.

Родион смутился.

– Ну… – сказал он. – В Сибирь попозже. Пока в другое место. Тут близко… Так, двадцаточка через лес. Причем там даже болот особых нет. Почти посуху пройдем.

Штопочка рассеянно кивнула. Для нее двадцатка через лес было все равно что для обычной женщины «сахар с кухни не принесешь?». И не важно, что двадцатка в одну сторону автоматически означала двадцатку, а то и тридцатку обратно до ШНыра.

– А куда? – спросила Штопочка.

– Увидишь. Оружие на всякий случай есть? У меня шнеппер, нож и десяток пнуфов…

Штопочка щелкнула бичом:

– А что, этого мало?

– Да по-всякому может сложиться. Ладно, побежали!

* * *

Пройти посуху, как обещал Родион, у них не вышло. Они бежали вдоль грунтовой, сильно раскисшей дороги. Трава вокруг дороги была по колено, а кое-где прямо к грунтовке подходил сплошной кустарник, и тогда приходилось прыгать между расползающимися колеями от лесовозов. Несколько раз лесовозы обгоняли их, и тогда из кабин на Родиона и Штопочку таращились громадные круглые лица, похожие на небритые арбузы.

– Не, ну дела… Лесовозы убитые, тормозов нет, двери без стекол. А ненормальными считают нас! – сказал Родион.

– А мы нормальные? – спросила Штопочка.

Родион поскреб подбородок и побежал дальше. Километров через восемь он свернул с грунтовки – там, где в лес ныряла едва заметная тропинка, тянущаяся вдоль берега ручья. Еще через пару километров Родион замедлился и дальше уже почти крался, стараясь не шуршать листьями и не трещать ветками.

– Обойди вон там! – шепнул он Штопочке, кивнув на рощицу молодых, тесно растущих деревьев.

Не успела Штопочка сделать и трех шагов, как в рощице что-то словно взорвалось, и навстречу им выскочил молодой лось. Уставился на них, на миг застыл и рванул в противоположную сторону. Летел он как стрела, не разбирая дороги, и как спички сносил сухие деревца.

– Мощный, да? – восхищенно спросил Родион. – Ты их еще в глубоком снегу не видела! Несется – а из-под него снег фонтаном, как из-под снегоуборочника.

И опять Родион побежал своим неутомимым и неспешным волчьим бегом. Примерно через четверть часа они со Штопочкой вырвались из чащи на лесную дорогу и, добежав до разветвления, остановились у нового, недавно установленного стенда:

Родион посмотрел на стенд и усмехнулся. Дальше дорогу преграждал шлагбаум, сваренный из толстых труб. За шлагбаумом стоял военный грузовик, в кузове которого был смонтирован вагончик с торчащей из него трубой.

– «ГАЗ-66», «Шишига»! Первый бескапотный армейский автомобиль! – представил Родион. – Может ездить по полному бездорожью – при условии, что рядом будет нормальная асфальтовая дорога, по которой к нему станут непрерывно подвозить запчасти. В целом, машина неплохая. Застревает только между деревьев в лесу или в стене поселкового магазина, когда после свадьбы у друга не вписался в поворот.

Внезапно голос у Родиона изменился и в движениях появилось нечто хищное. Вокруг «Шишиги» бродил обросший щетиной здоровенный егерь и изредка глубокомысленно толкал носом ботинка грязевые подушки на колесах.

– А вот и он… Егерь местный. Повадился тут охотников пускать… – прошептал Родион, прижимаясь к дереву так, что выглядывала только голова.

– Так ведь нельзя же?

– Нельзя. Но если денег дадут, то, оказывается, можно, – признал Родион.

По другую сторону шлагбаума, отделяющего воспроизводственный участок от грунтовки, стояли белая «Нива» и джип. До джипа, «Шишиги» и шлагбаума было метров шестьдесят. Родион использовал шныровский «бинокль»: средним пальцем левой руки коснулся левого глаза, а указательный палец поместил на вспыхнувшую русалку.

– Удачно они его изгваздали! Особенно трогательно смотрится забрызганный задний номер на относительно чистом багажнике! – одобрил Родион.

Рядом с джипом стояли четверо мужчин в новом камуфляже и о чем-то договаривались с хозяином белой «Нивы» – местным типом с синей борсеткой на пузе.

– Просто семейная идиллия! – сказал Родион. – Егерь притворяется, что ничего не видит. Деньги получает хозяин «Нивы». Он же находит и клиентов. Далее охотники перегружаются в «Шишигу» и едут к кормушкам. Там небось каменную соль заложили. Она для лосей – как для ведьмариков псиос.

– Чего болтать? Идем! – И Штопочка пошла к шлагбауму.

Родион, планировавший подобраться по-тихому, попытался затащить ее за дерево, но опоздал. Штопочку уже заметили, и Родиону ничего не оставалось, как просто идти с ней рядом.

Охотники и егерь смотрели настороженно. Но, видно, девушка в телогрейке и ее спутник опасными им не показались. Егерь поднырнул под шлагбаум и преградил им путь:

– Куда?! Нельзя! Охранная зона!

– Нам нельзя, а этим можно? – Штопочка кивнула на охотников из джипа. Те стояли тесной настороженной группой. Три спокойных мужичка в возрасте и один помоложе, лет двадцати пяти – рыжеватый и на вид задиристый.