Два дома с «травяными» крышами и три хозяйственных постройки. Прочная изгородь из толстых жердей. Рядом с домом стояла оседланная лошадь. Невысокая, крепкая лошадка. Каурая, с длинной ухоженной гривой. По правую сторону от домов в большом загоне паслось еще четыре. Все как на подбор – одной масти. Рядом с кобылкой терся маленький жеребенок. Чуть дальше – десяток белых овец на лугу.

Какая мирная картина, скажете вы. И окажетесь правы. Но мне было наплевать на эти пасторальные красоты. У меня имелась серебряная монетка, и думаю, ее должно было хватить, чтобы купить хлеба. Про жилет я даже не думал. Одна из сумок, переброшенная через плечо, частично закрывала рисунок, да и мне, если честно, было глубоко наплевать. Нет, не потому что я весь из себя такой крутой и храбрый. Болезнь доконала. Забыл и про жилет, и про вчерашнюю встречу с «радушными» аборигенами.

Я начал спускаться вниз. Шел медленно, пытаясь собрать в кулак волю и оставшиеся силы. Сил оставалось немного. Они, как песок сквозь пальцы, утекали в эту, чужую для меня землю. Наконец добрался до ограды. Дошел, остановился и тяжело оперся на столб. Открылась дверь дома, и…

Черт бы тебя побрал, старик! Видит бог, я не хотел с тобой встречаться! И преследовать не собирался. В проеме мелькнула женская фигура, и за сгорбленной спиной деда появилась та самая, испуганная мной женщина.

Ничего не скажешь – долго не виделись! Только на этот раз дедок оказался подготовлен. В руках был арбалет. Потемневший от времени, но все еще смертоносный.

Дед поднял оружие и что-то крикнул. Было в этом крике нечто… обреченное. Словно он прекрасно знал, что убить меня не получится, но и другого выхода не видел. И ведь точно стрелять собрался, Робин Гуд хренов! Свистнул арбалетный болт и вонзился в столб, на который я опирался.

Промахнулся…

– Ну что же ты так, старик? – зло оскалился я. – Хоть бы стрелял точнее!

Он что-то пробормотал, но как-то неуверенно. Так и стоял на пороге своего дома с разряженным арбалетом в руках. Словно ждал чего-то. Чего именно? Что я в драку полезу? Сомневаюсь, что это хорошая мысль.

Потом старик начал исчезать, словно уходил в плотный туман забытья. Нет, это мое сознание давало сбои. Краски потускнели, начали расплываться, и я сполз на землю. Навалилась темнота, и этот проклятый мир перестал существовать…

Песня была красивой. Я слушал ее сквозь забытье. Не зная, ни где я нахожусь, ни что со мной будет. Но было спокойно. Несмотря на жуткий озноб, чередующийся с огненным жаром.

Песня лилась неспешно. И была чем-то чертовски знакома. Будто я уже слышал ее, и не один раз. В ней было все, чего можно ждать от этого сурового края. Тоска, надежда и готовность жить. Не знаю, о чем пела эта женщина, но мне кажется, про дороги. Дороги, которые разлучают людей, раскидывая их по суровым краям этого чужого мира. А может, как раз наоборот – про уютный огонь домашнего очага, когда за окнами бушует метель и беснуется северный ветер. Ветер дальних странствий, который не дает людям покоя. Во всех мирах и во все времена.

Не знаю, сколько я провалялся. Может, сутки, а может, неделю. В памяти мелькали какие-то скомканные эпизоды, обрывки, но ничего конкретного. Помню теплые женские руки, которые приподнимали мою голову, чтобы напоить. Отвар был горьким, но после него мне становилось легче. Я проваливался в темноту снов, словно в бездну. И спал. Без сновидений.

И вот наконец пришел в себя. Открыл глаза и долго смотрел в потолок. Значит, не зарезали меня хозяева, пока без сознания валялся. Спасибо. Это, как ни крути, давало какую-то надежду. Когда открыл глаза, было уже светло. Попробовал сесть – пусть и не сразу, но удалось. Слабый, как щенок. Неплохо меня накрыло. Откинул покрывало, сел и осмотрелся. В доме – никого. Не знаю, будет ли вам интересно выслушивать про интерьеры этого мира, но тем не менее расскажу. Лично мне – любопытно.

Комната оказалась довольно большой. Прямоугольной формы. Метров девять длиной и пять-шесть шириной. Два квадратных окна на фасаде. В боковых стенах – два узких окошка, похожих на бойницы. Рамы больших окон разделены на девять квадратов и застеклены разноцветными стеклами. Сквозь них светило солнце, и в комнате царило какое-то милое, сказочное освещение. У противоположной от входа стены – сложенный из диких камней камин. Очаг, если быть точным. На массивном крюке висел котел, исходящий паром.

Пол в комнате был деревянным, из массивных широких досок. Выскоблен до белизны и, судя по всему, натерт каким-то составом. Вроде воска. Перед очагом, вровень с досками, выложен полукруг из плоских камней. Чтобы уголек, вылетевший из огня, пожара в доме не устроил.

С правой стороны от камина – подставка со щипцами, совком и кочергой. По левую сторону от очага – дверь. Судя по всему, там еще одна небольшая комната. Почему решил, что небольшая? Размеры дома прикинул. Когда смотрел на него с холма, заметил, что он квадратный. На стенах развешаны полки, сделанные из досок. Грубовато, но надежно. Комод и два сундука, окованных железными полосками. Рядом с комодом – люк с железным кольцом. Надо понимать, в погреб. Посередине комнаты стоял массивный стол, окруженный тяжелыми лавками. Кстати, крышу дома поддерживали две мощные колонны. Сантиметров пятьдесят в диаметре. Сделаны из бревен, но у основания окованы железными полосами. В отличие от всего остального, украшены очень тонкой резьбой. Дерево красивого красноватого оттенка. Не знаю по какой причине, но именно эти столбы были изготовлены очень аккуратно и, можно сказать, изящно. Я не сильный специалист по орнаментам, но какие-то кельтские мотивы присутствовали. По бокам колонн, примерно на высоте груди, виднелись закрепленные светильники из рога. В них были вставлены толстые свечи. Кстати, столбы – это единственные вещи в доме, которые оказались как-то украшены. Все остальное – голый функционал.

В общем, неплохо они здесь устроились. Дом чистый, ухоженный. На полу несколько шкур. Одна, самая большая – медвежья. Над очагом – рога, похожие на оленьи. Пахло хлебом, какими-то травами и копченым мясом. Принюхался, и рот заполнился слюной. В животе сразу забурчало.

Кстати, кровать, на которой лежал, поставили специально для меня. Мне так показалось. Две лавки были убраны в сторону, а сама кровать напоминала походный лежак. Что-то вроде раскладушки. Сверху брошены две или три шкуры и покрывало, сшитое из маленьких кусочков меха. Рядом с кроватью стоял трехногий табурет, а на нем кружка с каким-то зеленоватым отваром. Еще теплый. Облизал пересохшие губы и решил попробовать. Ничего так. На вкус напоминал чай с чабрецом.

Вся моя одежда лежала здесь же, на лавке. Сумки тоже. Даже злосчастный жилет, и тот здесь. Я кое-как натянул кожаные брюки, сапоги, толстовку и вышел во двор. У дверей лежал пес. Любят здесь волкодавов. Собака лениво оглянулась на меня, повела носом, зевнула и уронила морду на мохнатые лапы. Из вида не выпускала, но не рычала. И то дело. Погладить этого пса не решился и спустился на землю. Две ступеньки, ведущие в дом, это как раз то, что мне сейчас нужно. На большее сил не хватит. И так ветром качает.