Эта болезнь преследовала ее с момента первой менструации. Она всегда наступала внезапно, но чаще, когда Кэтрин чувствовала себя расстроенной или усталой. Головные боли были настолько мучительны и так высасывали все силы, что она дико пугалась даже первых искорок перед глазами. Иногда в разгар лета ее заставляли впадать в панику замеченные краем зрения блики на воде или солнечные зайчики, потому что вслед за яркими пятнами неминуемо приходила мигрень. Какое облегчение наступало, когда Кэтрин убеждалась в своей ошибке! Но сегодня надеяться на пощаду не приходилось. Пятна слились в одно, закрыли собой все окружающее, а желудок принялся сжиматься при каждом шаге лошади. Боль, пока еще терпимая, лизала лоб, ища, где бы ей угнездиться по-настоящему. Кэтрин закрыла глаза. Яркое пятно почернело, только края его отливали дрожащим серебряным светом. Сердце билось в ушах, и с каждым ударом в мозг впивались раскаленные иглы. Женщина стиснула зубы, но, несмотря на это, рот неотвратимо заполнился слюной.

– Стойте! – прохрипела она Оливеру, сглотнув. – Скорей! Он резко дернул поводья и круто повернулся:

– Какого?..

Но Кэтрин уже соскользнула с крупа серого жеребца и припала к дереву. Ее рвало.

Когда приступ прошел, женщина почувствовала себя немного лучше. Боль проходила над ней волнами, заставляя череп трещать, как будто его било о скалы. Ей удалось только свернуться калачиком и перевести дух.

Оливер, окаменев в седле, не сводил с нее глаз. Уж не зараза ли это, которая перейдет на всех, кто был рядом? Именно так начинается сыпной тиф. Три года назад была вспышка в Яффе, в порту, где собирались крестоносцы. Тогда от этой болезни погибли сотни людей.

– Что с ней стряслось? – голос и расширившиеся глаза Гавейна выдавали тот же страх, который не выразил вслух Оливер.

– Не знаю. Если зараза, то бросать ее здесь уже нет смысла. Мы либо заболеем, либо нет. Все в руках Господа, – раздраженно буркнул рыцарь, сердясь на самого себя, и спешился.

Ричард тоже соскочил с вьюков позади Гавейна и насмешливо сказал:

– Это всего лишь один из ее приступов головной боли. Бояться нечего.

– Один из приступов головной боли? – переспросил Оливер.

При виде того, как мальчик подошел к Кэтрин и обнял ее, ему стало стыдно.

– Они у нее иногда случаются, и тогда ей приходится лежать в темноте. Лекарь говорит, чтобы вылечиться, нужно разрезать живую лягушку и положить ее кишки на лоб, тогда они вытянут все дурные соки. Только Кэтрин ни разу не попыталась это испробовать.

– Ничего удивительного, – скривился Оливер.

Он вернулся к лошади и отцепил от седла сумку из оленьей кожи. Эта потертая, покрытая пятнами сумка сопровождала его во всех походах уже четыре года. В ней хранились жгут, льняные бинты, чтобы перевязывать раны и накладывать шины, небольшие ножницы, иголка и нитки. Были и сухие травы в небольших льняных мешочках. Различить содержимое мешочков можно было по цвету завязывающих их шерстяных ниток.

– Разведи костер, – велел рыцарь Гавейну. – Может быть, ей поможет отвар девичьей ромашки с мятой. По крайней мере так уверяет Этель.

Развязав один из мешочков, он покрошил несколько сухих стебельков и цветочных головок в маленький котелок, который извлек из поклажи, затем ненадолго углубился в лес и вскоре вернулся с пучком лесной мяты. Эта трава тоже очутилась в котелке. Оливер налил туда воды из своей кожаной фляги и поставил котелок закипать на огонь, который Гавейн успел развести, подпалив с помощью кремня небольшую кучку сухих веток.

Кэтрин прислонилась спиной к стволу березы. Тень листвы заставила кожу на ее лице казаться еще зеленее, чем она была.

– И часто у нее бывают эти приступы? – поинтересовался Оливер, когда над котелком стал подниматься пар, а вода приобрела темно-золотистый цвет.

– Не знаю, – пожал плечами Ричард. – Наверное, каждый раз, как начинаются неприятности.

– Священник говорил, что в моей голове сидят дьяволы, – пробормотала Кэтрин, не открывая плотно сомкнутых глаз. – Он все порывался выбить их, но леди Эмис ни разу не дала ему попробовать.

– Когда я был в Риме, один костоправ говорил мне, что лучший способ избавиться от дьяволов в голове – сбрить с нее все волосы и проделать в черепе дыру, тогда демонам поневоле придется через нее убраться, – задумчиво проговорил Оливер. – Я далек от того, чтобы сомневаться в словах ученого человека, но сам всегда предпочитал обходиться отваром ромашки с мятой. Мне это отлично помогает наутро после ночи, проведенной за вином.

Кэтрин слегка содрогнулась, приоткрыла мутные, как со сна, глаза и тщетно попыталась сосредоточить взгляд на рыцаре.

– Если вы только попробуете приблизиться к моей голове, я убью вас.

– Все равно мой нож давно затупился, – весело отозвался тот, снял котелок с огня с помощью сложенного вдвое края плаща и перелил отвар в рог для питья.

Пока Оливер дул на воду и помешивал ее, чтобы побыстрее остудить, Гавейн затоптал огонь и отошел к лошадям.

– Вот, пей.

Рыцарь встал на колени рядом с Кэтрин, протянув ей рог.

Женщина сморщила нос. Пар пах весьма неприятно.

– Вы просто ублюдок, – жалобно прохныкала она, но все же взяла сосуд и поднесла его к губам дрожащими руками, чуть не промахнувшись мимо рта.

Вкус, как и следовало ожидать, был омерзительным. Кэтрин поперхнулась, но все же заставила себя проглотить варево.

– Я знаю, пить довольно противно, но обещаю, что боль станет легче, – в голосе Оливера прозвучал такой оптимизм, что она едва не возненавидела его за это. – Ты сможешь сесть на коня самостоятельно, или мне поднять тебя?

Кэтрин сглотнула. Перед глазами по-прежнему плясали яркие пятна, а питье едва держалось в бунтующем желудке.

– Сама справлюсь, – проговорила она сквозь зубы, усилием воли преодолела полуобморочное состояние, оперлась на предложенную руку, кое-как удержалась на ногах и заковыляла по направлению к серому жеребцу.

Бок лошади показался неприступным утесом. Оливер легко вспрыгнул в седло, едва коснувшись железного стремени. Гавейн с Ричардом уже сидели верхом и ждали.

Кэтрин закрыла глаза, поставила ногу туда, где по ее расчетам должна была быть нога рыцаря, и почувствовала, как мускулистая рука тянет ее вверх. Она плюхнулась на круп, как мешок с капустой, и судорожно вцепилась в пояс паломника, потому что конь испуганно всхрапнул и присел на задние ноги.

Оливер пробормотал коню что-то успокоительное и дал удилами знак трогаться с места.

– Уже не так далеко, как кажется, – заговорил он, обращаясь на этот раз к женщине. – Скоро доберемся до переправы Шарпнес, пересечем реку, а там поскачем прямо к Бристолю.

Кэтрин тихо застонала. В данный момент любое расстояние представлялось ей чем-то нескончаемым.