Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Поэтому Берит и отправилась туда в этом году, – ответил Спикен коротко и кликнул по своему экрану. – А относительно фотографий я сказал единственно с целью отделаться от него.
– Позаботься, чтобы он не заблокировал модем пятью сотнями дурацких снимков за пять минут до истечения срока, – сказал Шюман и поднялся. – Соедини Бенгтзон со мной, когда она позвонит.
– Если она позвонит, – проворчал Спикен, но Андерс Шюман уже удалился.
Караван машин медленно полз по автостраде номер 55, дождь хлестал по окнам, дворники скрипели. Все это не лучшим образом сказывалось на настроении в «саабе», где уже довольно долго царила тишина. Анника пыталась найти для тела более удобное положение, но ремень давил, опора для поясницы находилась слишком высоко. Хотя она знала, что проблема далеко не в сиденье, а главным образом в ее неуверенности в завтрашнем дне. Она проработала всего несколько недель после выхода из декретного отпуска, и на данный момент существовали большие сомнения относительно ее возможности в будущем трудиться в криминальной редакции.
Пока она ходила беременная, руководство подбрасывало ей задания для других отделов, помимо прочего для женской страницы и всякую ерунду из серии понемногу обо всем, она чувствовала себя разжалованной и вытесненной на обочину редакционной жизни, но не протестовала. Естественно, прекрасно представляла себе, как в ее газете относятся к молодым, недавно принятым в штат женщинам, вставшим на путь материнства. Она знала, что ее считали обманщицей, лентяйкой, использовавшей систему с узаконенным декретным отпуском, чтобы оставить газету на произвол судьбы. Иметь беременную девицу в криминальной редакции представлялось полным идиотизмом. Во-первых, считалось, что мозги у нее умерли, как только она залетела, а во-вторых, ее следовало наказать за обман. Она хорошо помнила свои горькие слезы и неловкие утешения Томаса.
– Тебе нужно заботиться о своем самочувствии, – сказал он и принес ей молока.
Анника никогда не рассказывала, что ее рыдания не имели никакого отношения к тошноте.
Затылок болел, она положила руку на первый шейный позвонок, сделала себе массаж, попыталась расслабить челюсти. Ей не удавалось выйти на связь большую часть поездки, возможности ее оператора мобильных услуг в данном регионе явно оставляли желать лучшего.
Ей удалось выяснить только то, что на место вызвали и криминальную полицию Эскильстуны, и Государственную комиссию по расследованию убийств, и это, с одной стороны, прибавляло ей оптимизма, а с другой – вызывало неприятные ощущения. С комиссией по расследованию убийств ее связывали хорошие отношения, особенно с комиссаром К., следователем, часто возглавлявшим такие выезды. С местными детективами все обстояло гораздо сложнее. Они расследовали смерть хоккеиста Свена Матссона шесть лет назад и, насколько Анника догадывалась, еще хорошо помнили ту историю.
Она смотрела в окно, мимо медленно проплывали хвойные деревья, такая же буйная сёрмландская растительность, сквозь которую она бежала однажды, преследуемая, спасая свою жизнь.
Это было в холодный осенний день, ясный и красивый. Она покинула Свена накануне вечером, положила конец своей связи с этим садистом раз и навсегда. В ответ он пообещал убить ее, гнался за ней через лес с охотничьим ножом и вспорол живот ее котенку.
Анника закрыла глаза, стараясь расслабиться. «Сааб» плавно покачивался на новеньких амортизаторах, попадая в очередную яму на асфальте. В памяти всплыла картинка с разбитой головой Свена и железной трубой в ее руке. Она видела, как он перевалился через край доменной печи и исчез в глубине. Дыхание участилось, она попыталась избавиться от страшного воспоминания.
Аннику судили за причинение смерти по неосторожности – два года условно согласно вердикту суда Эскильстуны. Ее действия оценили как самооборону, сняв обвинение в умышленном убийстве. Анника сомневалась в правильности приговора. Она хотела убить. Стояла со своим мертвым котенком на руках, кишки вываливались у него из живота, и знала, что поступила правильно.
– Нам здесь поворачивать?
Анника открыла глаза:
– Да. Налево.
Они поехали по длинной аллее, которая вела к Икстахольму. Повернув у ответвления к конному заводу, уперлись в ограждения.
– Черт, все как обычно.
Анника бросила взгляд направо, за лиственными деревьями виднелись белые фасады дворца. На площадке перед ним она смогла разглядеть прогуливавшихся там людей. Автобус с антенной спутниковой связи как раз подъехал туда и припарковался рядом с Конюшней.
– Все средства массовой информации Швеции уже здесь, – проворчал фотограф.
– Кончай ныть, – сказала Анника.
Она открыла дверцу машины как раз в тот момент, когда Бертиль собрался дал газ в попытке убраться оттуда.
– Здесь все огорожено? – крикнула она стоявшему у ограждения полицейскому.
– Весь мыс.
– Почему все другие смогли проехать внутрь?
Она хлопнула дверцей машины со всей силы и сделала вид, что не расслышала возмущенных воплей Бертиля Странда.
– Мы скоро оградим и очистим всю территорию, – ответил полицейский властным голосом, он смотрел в сторону воды, и его кадык вздрогнул в глотательном движении. Парень был из местных, возможно из полиции Катринехольма.
Анника решила пойти в атаку. Она выудила из кармана пресс-карточку, спокойно подошла к полицейскому, сунула ее ему под нос и уставилась в его глаза:
– Ты пытаешься помешать мне в работе?
Полицейский снова сглотнул слюну.
– У меня свои инструкции, – ответил он, опять обратив взгляд в сторону озера Лонгшён.
– Мешать прессе сообщать о последних событиях? Не верю.
Полицейский посмотрел на Аннику.
– Ты же из Хеллефорснеса? – спросил он.
Она переступила с ноги на ногу, потом повернулась на каблуках, направилась назад к машине и тяжело приземлилась на переднее сиденье.
– Мы не проедем этой дорогой, – сказала она и снова хлопнула дверцей.
– Сколько раз я должен повторять тебе…
Бертиль Странд осторожно выжал сцепление, чтобы гравий не попортил лак.
– Подожди, подожди, – сказала Анника, зажмурилась, провела рукой по лбу, почувствовала приток адреналина в кровь. – Должен существовать какой-то другой путь.
Фотограф дал газа и переключился на вторую скорость, забуксовал немного на сыром гравии. Неудача тяжелой ношей легла на сердце.
– Остановись, – попросила Анника. – Я должна подумать.
Бертиль Странд припарковался рядом с выцветшим от времени дорожным знаком.
– Нам надо пробраться внутрь с какой-то другой стороны, – сказала она.
Фотограф посмотрел на озеро:
– Можно объехать его?
– Дворец расположен на острове между двух озер, – объяснила Анника. – Это называется Лонгшён, Иксташён с другой стороны уходит довольно далеко влево. Я думаю, там нет другой автомобильной дороги. Какая-нибудь для тракторов, пожалуй, но они обычно перегорожены шлагбаумами.