Многие примеры таких мифов сами по себе стали уже чуть ли не нарицательными. Напомню хотя бы только выдуманный подвиг Ивана Сусанина. Подвиг, которого не было и который стал символом русского монархизма и патриотизма, своего рода национальным символом.

И это совсем не специфично для России. Такие же выдумки легко обнаружить и в истории других народов.

…1745 год. Идет война за австрийское наследство. Французские войска под командованием Мориса Саксонского осадили крепость Турне (в современной Бельгии). Англо-голландско-ганноверские войска под командованием герцога Камберленда движутся к крепости, хотят выручить ее из осады. Французские войска, не снимая осады, двинулись навстречу неприятелю и заняли позиции возле деревушки Фонтенуа. 11 мая 1745 года произошло сражение под Фонтенуа. Погибло 5 тысяч французов, у противника — 12 или 14 тысяч. Поле боя осталось за французами, которые захватили 32 орудия. Крепость Турне осталась в осаде и была взята 10 июня 1745 года.

Вот и все. Вот и все сражение под Фонтенбло — мало что решивший эпизод такой же полузабытой войны за полузабытое австрийское наследство. Но тут-то начинается легенда…

В те времена армии шли навстречу друг другу, пока солдаты не могли разглядеть белки глаз противника, — тогда имело смысл целиться и стрелять. Тем более, 11 мая 1745 года поле под Фонтенуа скрывал туман, солдаты обеих армий долго не видели друг друга.

Во всех английских учебниках по истории написано, что когда армии сблизились до расстояния прицельного выстрела, командующий английскими гвардейцами милорд Гей закричал:

— Господа французы! Стреляйте первыми!

Эта история прекрасно известна и во Франции, но с одной маленькой поправкой: там «точно знают», что кричал-то вовсе не англичанин, а француз. Кричал мосье Д’Атерош, капитан королевских гвардейцев, и кричал он, конечно же:

— Господа англичане! Стреляйте первыми!

Скорее всего, на поле под Фонтенуа действительно кто-то и что-то в этом духе прокричал: легенды редко возникают совсем уж на пустом месте. В обеих странах соответствующая легенда вошла в учебники, и сомневаться в ней знающие люди не советуют. Иностранцу простительно, конечно, но, усомнившись в общепринятой легенде, своим он рискует уже не стать. А уж для своего по крови такого рода сомнения и вовсе неприличны и свидетельствуют о катастрофической нехватке национального, патриотического духа. Французы отмечают, что французский тогда был международным языком, на нем говорили в высшем английском свете, и крик мосье Д’Атероша был прекрасно понятен британцам. Британцы столь же справедливо отмечают, что милорд Гей вполне мог кричать и по-французски — по той же самой причине. Кричал же Милорадович в 1812 году «Молодцы, французы!» по-французски.

Итак, кто-то что-то кричал, и этот крик стал своего рода национальной легендой. Но вот кто именно кричал, что именно и кому именно в этот теплый туманный день 11 мая 1745 года, мы, скорее всего, никогда уже не узнаем. Единственный надежный способ, насколько я понимаю, — это применить «машину времени».

Исторические мифы возникают, развиваются и растут по таинственным законам жизни выдумок и уходят, наконец, в небытие.

Но только не поймите, ради Бога, что в наше время не рождаются новые исторические мифы! Как раз вот сейчас, на наших глазах вскипели, возникли из небытия и пока не полностью ушли в прошлое и мифы про демократическую Россию и мифы про западное общество: про его разумность, щедрость, порядочность, интеллигентность и т. д.

Каждый народ творит миф о самом себе, переосмысливая историю в духе, нужном на данный момент.

На этом фоне Большой московский миф (БММ) вовсе не исключителен, и только одно вызывает в нем некоторое удивление: очень уж долго существует этот миф, и очень уж он всеобщий, грандиозный, пронизывающий все стороны жизни Московии, претворившейся сначала в Российскую империю, потом в СССР.

Этот Большой московский миф о России-Московии хорошо известен всем моим читателям-россиянам. Потому что этот миф ложится в основу преподавания истории в школе и в ВУЗе, кричит о себе в сотнях литературных произведений и кинофильмов. Разделяют его не все, и в разной степени. Но этот миф исключительно важен. Не думаю, что будет преувеличением сказать: Большой московский миф лежит в основе национального самоопределения русских московитов. Он так важен, этот миф, что вынь его — и зашатается чересчур многое в сознании многих россиян. А сам по себе миф этот прост и коварен.

Невозможно отделаться от мысли, что на просторах Российской империи (а может быть, и гораздо раньше) сформировался некий тип сознания, который может быть представлен в самых различных внешних обличьях: от «охранительного» до «революционного» и от «сталинского» до народнического.

В этот тип мироощущения, в этот Большой московский миф (БММ) входит несколько положений, которые трудно отчленить друг от друга и которые друг друга превосходно дополняют.

1. Во-первых, это идея четкой и однозначной исторической преемственности от Киевской Руси к Московской. Единственным наследником Киева признается Москва и только Москва. Остальные русские земли как бы и не имеют права на историческое бытие и являются только периферией то Киева, то Москвы.

Передам слово Сергею Михайловичу Соловьеву, который прекрасно и емко сумел выразить самую суть этой части мифа.

«Вообще движение русской истории с юго-запада на северо-восток было движением из стран лучших в худшие, в условия более неблагоприятные. История выступила из страны, выгодной по своему природному положению, из страны, которая представляла путь из Северной Европы в Южную, из страны, которая поэтому находилась в постоянном общении с европейско-христианскими народами, посредничала между ними в торговом отношении. Но как скоро историческая жизнь отливает на восток в области Верхней Волги, то связь с Европою, с Западом, необходимо ослабевает и порывается… Но Западная Россия, что же с нею сделалось? …Западная Россия, потеряв свое значение, потеряла способы к своему дальнейшему материальному, государственному и нравственному развитию, способы иметь влияние на Восточную Россию результатами своего общения с европейцами… Татары и Литва разорили ее вконец… Запустелая, лишенная сил, раздробленная Юго-Западная Русь подпала под власть князей литовских. Галич, счастливый уголок, где было сосредоточились последние силы Юго-Западной Руси, быстро поднялся и расцвел, но скоро и пал в следствии своего уединения от остальной, живой Руси, то есть Великой, ибо Малую Русь в описываемое время нельзя было назвать живою» .

Ну вот, даже и Галич, как видите, пал (имеется в виду, видимо, его присоединение к Польше, не иначе), — а все от изоляции от «остальной, живой», так сказать, от «настоящей» Руси.

Н. М. Карамзин был даже еще лаконичнее: «…юго-западной Руси, которая со времен Батыева нашествия отделилась от северной, имея особенную систему государственную, связанную с делами Венгрии, Польши и Немецкого Ордена гораздо более, нежели с Суздальскими или Новогородскими. Последние для нас важнее: ибо там решилась судьба нашего отечества» .