же противный. Умеет добраться до самого сокровенного. Ни один подросток никогда будет считать себя малолеткой, это унизительно, а я чем отличаюсь от остальных? Ничем, поэтому разозлилась.

— Зацепил тебя малявка?

— Хватит Ефим, не будь дураком, — легонько ударила я его по ноге.

Развалился, придурок.

— Малявка, малявка…

Я развернулась к нему и хотела накинуться. За "малявку" обязан мне ответить. Я ведь его не обзываю, а он чего? Нормально же общались.

— Сашулька а кто у нас малявка? — противным голоском начал по-новому дразнить он меня, — вот малявка.

— Придурок, — подсела я к нему ближе, отчего на джинсовых новеньких шортах остался след от травы, зря я повела себя так опрометчиво.

— Иди ко мне малявка, — схватил меня за запястье Ефим и потянул на себя. Я как безвольная кукла рухнула прямо на него.

Какие чувства я тогда испытала? Сложно объяснить. Смесь неловкости и эйфории? Странно говорить такое о человеке, с которым я была мало знакома. Наверное, сыграли гормоны, ведь все подростки подвержены их влиянию.

Как два идиота мы стали смотреть друг другу в глаза. Он осторожно убрал с моего лица нависшую прядь светлых волос, которые к слову щекотали его тоже, и улыбнулся.

— Какие удивительные у тебя глаза Саша, — стал рассматривать меня он пристальнее, а я позволяла. Так и оставалась лежать на нём. — Правый зеленый, а левый голубой. Как называется такая особенность? Я забыл.

— Гетерохромия, — помогла я ему вспомнить.

— Точно, красиво, тебе идёт, — ладонь его прошлась по моему лицу от виска до подбородка, а потом он взял меня за затылок и притянул к себе.

Я испугалась, того что могло произойти дальше, но ждала. Мне хотелось дотронуться до его губ, почувствовать их на вкус, какие они? Боже и о чём я только думаю? Надо срочно заставить его отпустить меня, нельзя поддаваться бушующим гормонам, я не такая. Мы не знаем друг друга, зачем тогда так поступаем? Дурацкий подростковый возраст.

— Ты когда-нибудь целовалась? — опалил он мои губы горячим дыханием.

Я отрицательно покачала головой.

— А ты?

— Нет, может, станем первыми друг у друга?

Я сглотнула. Какое заманчивое предложение. И если бы я захотела отказаться, всё равно не смогла. Он очаровал меня и моё сердце. Глупый мальчишка. И я глупая, возможно даже глупее Ефима. Если мама узнает она меня расчленить и закопает, что же я творю? И как противостоять тому, что возникло между нами за такой короткий срок? Как называется подобное поведение у взрослых? Страсть кажется. О господи, неужели между мной и Ефимом именно она? А если мы совершаем ошибку? Почему только я думаю о последствиях, а он только смотрит на меня как заколдованный?

— Хочешь? — снова заговори Ефим.

— Хочу, — сорвалось с моих губ. Клянусь, в мыслях я кричала "НЕТ", но получилось совсем наоборот.

Его губы накрыли мои, умело и волшебно. Целуя Ефима, я никогда в жизни не поверила бы, что он делает это в первый раз. Но сравнить умелого и неумелого дельца у меня не было возможности, так как я точно не лгала ему, и целовалась только с ним.

Распаляясь, я медленно, но верно постигала таинство поцелуя, училась сводить его с ума, и у меня получалось. Не одной мне страдать. Но и Ефим не был простофилей, он соперничал со мной, проникал вглубь, заставлял терять рассудок. Голова кружилась, спасибо, что мы не стояли. О том, что всё происходящее с нами случилось на траве рядом с рекой, я совершенно позабыла. Меня увлёк сам процесс. Я могла позволить себе касаться Ефима, где захочу и как захочу, отдавала себе отчет, что поступаю неправильно, но не могла остановиться. Я трогала его шею, руки, грудь. Кажется, нам обоим перестало хватать воздуха. Удивительно от пробежки я не устала, а от поцелуев мои губы начали болеть. Но останавливаться я не собиралась как в принципе и Ефим. Целуя его, я оцарапала парню шею, отчего он издал приятный уху стон удовольствия, оторвался от меня, улыбнулся и опять принялся сводить с ума.

Очнулись мы от противного писка телефона. Ефим первый отстранился и достал его из кармана, а я воспользовавшись моментом слезла с парня и попыталась отдышаться. Приложив руку к груди, я постаралась прийти в норму, но мне мало помогало. Поэтому я встала и пошла к реке. Мне было совершенно плевать, кто названивал Ефиму, я была им благодарна. Оказавшись рядом с водой, я присела на корточки и зачерпнула немного в ладошки. Первым делом я плеснула её себе в лицо, и эффект появился сразу. Мозги прочистились, тело угомонилось, и я смогла дышать ровнее.

Пока я придавалась прохладе воды, ко мне подошёл Ефим и тронул за плечо. Я, испугавшись, что всё снова повторится, вскочила на ноги. Он мне опять улыбался. Как бы стереть его поганую ухмылочку? Теперь радуется, что смог запудрить мне мозги. И только пусть попробует надо мной подшутить или рассказать кому-нибудь, я его прибью.

— Я поставил будильник, нам пора возвращаться, если ты не хочешь огрести от мамки, — показал он мне свой смартфон и время на нём.

И почему он догадался до этого, а не я? У меня ведь появятся проблемы, а не у Ефима. А если бы он не позаботился об этом, тогда что? Тогда бы мы вовсе растворились в поцелуях и обо всём забыли. Ну, я итак обо всём забыла.

— Пора, точно, я знала, — стала я врать, не хотелось признаваться, что из-за него я потеряла счёт времени и вместе с ним голову.

— Нам придётся побегать, — протянул он мне ладонь, как и в первый раз, — мы ведь справимся?

— Несомненно, я совсем могу справиться, — старалась я выглядеть самоуверенно, и хлопком ударила его по ладошке, крепко вцепившись.

— У тебя губы припухли, и красные, словно ты их накрасила, — усмехнулся юноша.

— Хватит Ефим, нам пора возвращаться, — одёрнула я его, засмущавшись, и не желая обсуждать сцену происходившую с нами последние минут… А сколько минут мы целовались?

Мы за руки, как и пару часов назад, побежали обратно домой. И как бы я себя не проклинала, мне было приятно держать его ладонь и чувствовать тепло. Вот же засранец!

Между нами берег, а над ним облака,

Я сказал бы, давно тебе просто "пока".

Между нами не океан, не море — река,

Давай вместе сломаем её берега?

Ты как всегда горда и красива,

Словно река, океан, небеса.

Я как обычно приветлив и мил,

Но тебя почему-то не зацепил.

Упрямость твоя сводит с ума,

Глаза серые как