Яростный рывок Эдуарда едва не выдергивает «собачку» из молнии, но сумка все же раскрывается и являет мерцающий красным экран ан-детектора. Так и есть, аномалия. Огромная. В воздухе. Эдуарду можно не смотреть на кодировку в углу экрана, он уже и сам понимает, с чем имеет дело, – опыт. Но толку-то: что-то предпринимать уже поздно. В сердце ледяной хваткой вцепляется обреченность. «Летучка». Гигантских размеров. Такое самолет не выдержит. Будь на его месте стая птиц, их бы уже разметало в кровавую пыль, но фора, дарованная несчастным пассажирам прочностью корпуса, уже вот-вот закончится… Через… ноль секунд. И тут самолет начинает разваливаться на куски.

* * *

Эдуард вынырнул из сна, будто из трясины вырвался, найдя опору, – он так яростно дернулся, что едва не порвал ремень безопасности. Второй раз вздрогнул, ощутив на плече руку Алины.

– Эй, ты чего?! – От бешеного взгляда и побледневшего лица мужа ей стало не по себе. – Кошмар приснился?

– Кошмар… – повторил Эдуард как-то заторможенно, словно не мог понять, в какой он реальности. – Кошмар… – еще раз, но уже с надеждой и кратким облегчением. Но в тот же миг что-то как будто щелкнуло у него в мозгу, и рубильник этот добавил в его растерянный взгляд вполне конкретного ужаса и понимания. – Нет!

Эдуард схватил свою сумку, резким движением раскрыл молнию, покопался внутри и выдернул оттуда ан-детектор. Включил, какое-то время с ним возился, а потом повернул экраном к Алине, и у нее перехватило дыхание: верхнюю половину небольшого дисплея, то есть прямо по курсу самолета, заливала густая кровавая краснота, означающая огромную аномалию.

– Твою налево!

– Хьюстон, у нас проблема.

* * *

Мы любим себе врать. Любим себя успокаивать, убеждая в том, что тревожимся напрасно и на самом деле все хорошо. Это большое искушение почти для любого и в любой ситуации. Но не для Эдуарда и не сейчас. Когда Алина произнесла слово «кошмар», он сперва по инерции кивнул ей в ответ и в течение нескольких секунд был почти уверен, что это именно так, пока в его замутненное сном сознание не стукнуло, будто молот по колоколу, короткое воспоминание о сделанной им за час до вылета инъекции крови Измененного. Пророка. И в тот же миг утешительный самообман развеялся, словно сигаретный дым от порыва ветра: сон пророка – это с большой вероятностью не сон, а виде́ние, и реагировать на него надо соответственно. А в данном случае еще и очень быстро.

На то, чтобы извлечь из сумки ан-детектор, включить его и настроить на максимальный диапазон сканирования (благо его за последний год удалось существенно увеличить), ушло секунд десять. На то, чтобы определить, на каком расстоянии от самолета находится обнаруженная «летучка», прикинуть, за какое время самолет ее достигнет, и осознать, что отвернуть уже не удастся, – еще столько же.

Надо отдать должное Алине: очевидного и дурацкого вопроса «что делать?» она не задала – и так было ясно, что ее умник-муж в данный момент лихорадочно скрипит мозгом как раз на эту тему. И ведь выскрипел! Эдуард понимал, что за оставшиеся полминуты ничего кардинального не предпринять и спасать самолет поздно. Экипаж и пассажиры – смертники. Выжить есть шанс только у двух сувайворов и четверых Измененных. Небольшой шанс.

– Все в контакт! – негромко приказал он группе сопровождения.

Действовать надо было сверхоперативно и скоординированно – значит, никаких словесных приказов и пояснений (это будет слишком медленно), а порядок действий каждому передавать телепатически. Полновесной сувайворской интеграции с Измененными, конечно, не получится, но и той упрощенной формы, которую они отрепетировали на земле, должно хватить. Контакт получился, и все указания были розданы за считаные секунды до того, как самолет влетел в область, накрытую аномалией. А когда влетел и женский голос стал вещать о «турбулентности», а ближайшая стюардесса с решительным видом двинулась к сувайворам и Измененным, чтобы рассадить их по креслам, все уже начали действовать по плану.

Щитовики замкнули вокруг их шестерки силовой экран, который должен был пусть на короткое время, но сдержать чудовищные, действующие на разрыв силы «летучки». Алина «помогла» аномалии и мощным кинетическим импульсом вынесла часть корпуса самолета вместе с иллюминатором. Пневматик наполнил воздухом силовой кокон, а пиромант его нагрел достаточно, чтобы вся команда, пока падает, не околела от холода. А в следующий момент они, держась за руки, вывалились из обреченного самолета и с нарастающей скоростью стали падать, стремительно покидая пределы действия аномалии. Воздух, энергощит и тепло помогли выжить на начальном этапе падения. А когда над головами падающих «летучка» вдребезги разнесла самолет, силовой экран и от обломков прикрыл.

Эдуард больше команд не отдавал – все и так знали, что им делать. Он только мысленно уговаривал реальность, чтобы зона аномалии закончилась раньше, чем сдохнет силовой экран щитовиков. А также старался не думать о тех, кто погиб в покинутом ими авиалайнере: хоть сувайворы с Измененными и не могли их спасти, все равно ситуация выглядела так, будто несчастные люди оказались брошены на произвол судьбы. «Привыкай, сувайвор! – пришла мрачная мысль. – Война только начинается, и таких жертв будет еще знаешь сколько…» Конечно, гибели мирных людей трудно избежать, и придется какое-то время мириться с этой печальной неизбежностью. Главное, чтобы это невольное жертвоприношение, пусть даже ради высоких целей, не стало для него привычным. Но он понимал, что надеется на это напрасно.

Аномалия осталась далеко вверху, воздух вокруг становился менее холодным и разреженным, но падение все ускорялось. Теперь пневматик переключился на работу со сжатым воздухом. Импульсы вниз создавали эффект торможения, но остроконечные верхушки елей бескрайней тайги внизу приближались все равно достаточно быстро. Тут оставалось только молиться, чтобы падение не оставило от всех них шесть кровавых лепешек. Жаль, что никто из падающих в Бога не верил…

Все же пневматику удалось их достаточно замедлить, а когда деревья оказались в зоне досягаемости способностей Измененных, Алина кинетическими импульсами успела подкорректировать траекторию падения их силового кокона, который щитовики еще усилили, и он сверзился в густой молодой ельник. И все же, падая почти с десятикилометровой высоты, глупо надеяться на мягкую посадку. Пожалуй, от тяжелых травм всех спасло только то, что ветви елей тоже сработали как амортизаторы, а основную энергию удара при приземлении принял на себя кокон. В результате вся компания не так сильно ударилась о землю, как могла бы, но упавшим и этого хватило. В глазах Эдуарда потемнело, и сознание покинуло его.

Петрозаводск

Ох, ежики! Холодная и мокрая пощечина ливневого заряда была первым моим ощущением при выходе на трап самолета в аэропорту столицы Карелии. Я поспешил поглубже надвинуть капюшон мембранного плаща. Впрочем, помогло это мало: порывы ветра были столь сильны, что ливень временами хлестал почти горизонтально. Нечего сказать, гостеприимно Петрозаводск встречает тех, кто прибыл его спасать! А с учетом того, что прилетели мы в первом часу ночи, картинка сложилась совсем грустная. Честно говоря, глядя в иллюминатор на разверзшиеся хляби небесные, я сперва заподозрил худшее – что не обошлось без местного Источника, но почти сразу отмел эту мысль: те смертоносные ливни, которые едва не убили Алину с Эдуардом на Херде, уже принялись бы разъедать корпус самолета и все вокруг, так что нас, похоже, встречал обычный сентябрьский циклон.