страх, бегущий следом,

Пусть в эту ночь промчится мимо.

Давай, укройся тёплым пледом

И сделайся неуязвимой,

Как разум старого аскета.

О, сколько радости приносит

Та мысль, что, смолкнув до рассвета,

Мир ничего с тебя не спросит!

Кому-то завтра жать на тормоз

И снова тратить время даром,

Другим — лететь в открытый космос,

Но все равны под одеялом:

Презренный трус, боец отважный…

Так пей свой чай — вот чашка, блюдце,

А после — спи, и пусть однажды

Тебе захочется проснуться.

***

Когда на языке дождя и грома

Вся мудрость мира говорит со мной,

Я и тогда скрываюсь за стеной:

Мне слишком страшно выходить из дома.

Как дать отпор ненужным диалогам

И снова — в путь нехоженой тропой?

Не трудно договариваться с Богом.

Гораздо тяжелей — с самим собой.

***

Сквозь холод невозможностей,

Сквозь пламя неизбежностей

Нам суждено пройти.

Мы избежим оплошностей,

Ошибок и погрешностей –

Без них легко в пути.

Ни тропами неверными,

Ни скалами отвесными

Мы не прельстимся впредь.

Мы сделались двухмерными,

Как тени, бестелесными,

Не разучившись петь.

Мы умерли. Заслуженно,

Красиво, ослепительно –

Какая благодать!

Здесь нет невест и суженых,

Нет ревности мучительной

И права обладать.

Ни жажды здесь, ни голода.

До этой безупречности

Попробуй, дослужись!

А всё же ищем повода

Из царства мудрой вечности

Вернуться снова в жизнь.

***

Постапокалипсис дворов бетонных…

Вставай, кто выжил, волоки себя

Вдоль серых девятиэтажек сонных,

Не веря, не надеясь, не любя.

Не строя план победы иль побега,

Ступай в подснежную густую грязь.

Ни Бога рядом нет, ни человека.

Ты изолирован, забудь про связь

С широким миром, не ищи подмоги.

Вот свалка — брось туда свои мечты.

Но — чьи-то крылья поперёк дороги –

Апофеоз внезапной высоты.

Не ангелы, конечно же, куда там.

Лишь чайки в куче мусора снуют.

Они кричат по-птичьи, может, матом.

Но хочется поверить, что поют

Апрельские торжественные оды,

И вспоминаешь ты, что есть моря

И паруса, и солнце, и свобода,

И кажется тебе, что всё не зря.

***

Я жду чего-то неземного

От грешной крохотной Земли,

Но в море мрака тонут снова

Пустых фантазий корабли.

Едва душа моя воспрянет

И позовёт в ночную высь,

Как кто-то властно на аркане

Её со злобой тянет вниз.

Но бредит высью дух мой снова.

В слезах, в тоске, во тьме, в пыли

Всё ждёт чего-то неземного

От грешной крохотной Земли.

О МУЗЫКЕ

Смело выкидывай в мусорку

Пропуск в наш пряничный май.

Только, пожалуйста, музыку

Не забывай, не бросай!

Я не о той, о коммерческой:

Свадьбы, банкеты не в счёт.

Я о другой — человеческой,

Мудрой, зовущей вперёд.

Ты же не хочешь стать фантиком,

Фоном к распитию вин.

Хоть иногда будь романтиком,

Слышащим песни глубин.

Кто-то ведь должен быть слышащим

В мире, где темень да глушь,

Должен подняться над крышами,

Пусть хоть на тысячу душ

Только один. Пусть посмешищем

Выставит злая молва.

Только, пожалуйста, в зрелище

Не превращай Волшебства!

ТАНЦОРЫ

Им не смириться с гравитацией,

С ограничением свободы.

У них своя интерпретация

Земной изменчивой природы.

О, танец, ты — изобретение

Существ нездешних, бестелесных!

Ты — всемогущее мгновение

Среди оков и рамок тесных.

Как со своею бесконечностью

Ты умещаешься в конечном?

С непобедимой жаждой вечности

Как не забыл о быстротечном?

И почему тебя послушали

Безумцы, воздвигая замки

На карстовых пустотах? Нужен ли

Твой дар живущим во времянке?

Держась на гранях и за гранями,

Рискуй подобно дуэлянту –

Вот их девиз, объятых пламенем

Неукротимого таланта.

Кругом протест, сопротивление –

В костях, суставах, мышцах, связках.

Здесь каждый шаг — преодоление,

Беспечный шаг в болоте вязком.

Но ясен голос интуиции:

«Танцуй безудержно и смело,

Как будто это — репетиция

Освобождения от тела».

***

Я могла бы устроиться в офис,

В этом кубике каменно-сизом

Стать бумажным, прилизанным профи,

Вечерами смотреть телевизор,

Поедая телячьи котлеты,

И откладывать с каждой зарплаты

На гламурные кольца-браслеты,

На крутые айфоны-айпады.

Я могла б растолстеть от фастфудов,

Зачерстветь от хандры и бессилья,

Не терпеть за спиной пересуды,

Не пытаться опасные мили

Одолеть, заразившись мечтами.

Быть компактной в желаньях, стремленьях,

Аккуратным, простым оригами

Я могла бы, своим поведеньем

Не сбивая привычный порядок,

Чтоб в системе дешёвеньких пазлов

Не возникло помех, неполадок,

Чтобы каждый процесс, как по маслу

Протекал в ней — легко, идеально.

Я могла бы уйти за кулисы,

Стать послушной, обычной, «нормальной».

Я, бесспорно, могла бы. А смысл?

***

О, это право не владеть ничем!

Зимой не тосковать о жарком солнце,

Не вымогать речей у тех, кто нем,

Не ждать, что уходящий обернётся,

Пришедший — прирастёт к твоей душе –

Шифоновая лёгкость и полётность,

Где ни замков, ни строгих сторожей.

Ты спросишь — безучастность, беззаботность?

Скорее, бесконечность. Стихнет боль,

И станет жизнь податливей, просторней.

Ты просто превратить себе позволь

Бутоны кулаков — в цветы ладоней.

Сказав «моё», вмиг станешь беден, гол.

Сказать «возьми» — что из ручья водицы

В пустыне отхлебнуть… Кто в дверь стучится?

То нищий Бог с дарами к нам пришёл.

***

Она кормила слабых голубей

В бессмысленном порыве состраданья,

Всех тех, кто вряд ли победит в борьбе,

Естественной борьбе за выживанье.

Она кормила робких и больных,

Пугливых, тощеньких, кто вечно с краю.

Она пыталась отогнать других –

Настырных альфачей, хозяев стаи.

Они выхватывали корм из рук –

Морщинистых, сухих, почти прозрачных –

Готовые на самый дерзкий трюк,

И не умеющие жить иначе.

И колыхалось море шумных крыл,

Мелькали острых клювов злые пики.

А те — изгои — не имели сил

Участвовать на равных в драке дикой.

Она кормила слабых голубей

На площади, средь пёстрой суматохи.

Она надеялась, что так же ей

Господь своей рукой отмерит крохи.

КАЛЯЗИНСКАЯ КОЛОКОЛЬНЯ

В позабытой глуши Верхневолжья

Робко к берегу льнёт городок.

Там стоит над водой, будто Божий

Молчаливый, печальный упрёк,

Колокольня Святого Николы –

Грустный призрак ушедших времен.

Заглушили суровые волны

Легкокрылый, живой перезвон,

Поглотили деревья, избёнки,

Бодрых улочек шум и возню,

И к самой колоколенке тонкой

Протянули свою пятерню

И грызут островок ненадёжный,

Как медовый большой леденец,

И трепещут былинки