А вот в политике закономерность обратная. Если про кого-нибудь знают, что в моём мире он пришёл к власти, конкуренты объединяются и начинают его топить, пока маленький. Ни Обама, ни Трамп, ни Макрон, ни Си, ни Моди, ни Эрдоган здесь не поднялись до вершин. Да и теракт на Кутузовском вполне укладывается в ту же логику. Что сказать о политике мира в целом? Это Pax Americana. О многополярности здесь речей не ведут. Но и Америка имеет репутацию получше, чем в моей первой жизни. Иракской войны не было, афганская была быстрой и сверхуспешной… Да, кстати. Я много лет специально отслеживал публикации, но не нашёл никаких упоминаний об изучении коронавирусов летучих мышей. И о вирусологической лаборатории в Ухани. Зато все страны как-то подозрительно единодушно заключили соглашение о повышенных мерах контроля при исследованиях модификаций генов. Учёные стонут, что это безумно тормозит работу в потенциально прорывном направлении. Может, и так. Глупо было ждать, что от моего вмешательства будут одни только плюсы.

Как я говорил, ни один VIP публично не признался, что руководствовался моим откровением. Но один примечательный частный разговор у меня был. Ещё в 2001, через пару дней после освобождения из большого дома на улице Крупской, мне позвонили. Незнакомый строгий голос спросил:

— Роберт Уралович?

— Да.

— С вами будет говорить Михаил Сергеевич Горбачёв.

И я услышал старческий, но всё ещё бодрый говорок, знакомый всему моему поколению:

— Ну что, коллега, приветствую, будем знакомы!

— Коллега? — только и смог я переспросить.

— Знаешь, — сразу перешёл он на ты, — долго объяснять не буду, сам всё поймёшь. В моей первой жизни ядерная война была в 88-м году, при генсеке Романове Григории Васильевиче. А меня перекинуло в 70-й. Я пошёл, сам знаешь, по другому пути, по другому. Без огласки, по-тихому. Но оно и понятно, что у тебя другого пути не было. — (Я попытался вставить слово, но Михаил Сергеевич не останавливался): — За будущее не беспокойся, не беспокойся за будущее. Я твою информацию до кого надо довёл, какие надо пружины нажал, если кто сомневался — убедил. Как оно дальше повернётся, никому неизвестно, никому. Но думаю так: не я первый, не ты последний.

Горбачёв повесил трубку, так и не дав мне сказать ни слова. Больше он не звонил. Не знаю, действительно ли сыграли роль нажатые им пружины. Но что моё откровение таки изменило мир и, говоря без лишней скромности, спасло — это факт наблюдаемый.

Лично я, хоть и побыл знаменитостью, не преуспел в этой жизни. Моя полускандальная слава отпугивала многих, в том числе и работодателей. Но кусок хлеба у меня есть. Мы с Таней поженились на несколько лет раньше, чем в моей первой жизни. На этот раз я не терял времени, а искал её целенаправленно.

У нас родились дети. Другие, конечно. Не те, что в первой жизни. Комбинации генов не повторяются. Похожие, но другие.

А те, что были, существуют теперь только в моей памяти и снах.

Гагатовая сольпуга

На полпути от офиса к метро телефон звякнул эсэмэской. Наконец-то первая сегодня хорошая новость: пришла зарплата. Дима Волохов привычно сложил в уме, сколько придётся сразу же отдать за ипотеку, автокредит, секции и репетиторов, но всё же почувствовал себя на полсотни тысяч более человеком. Возникло острое желание хоть ненадолго, хоть иллюзорно продлить это сладкое ощущение, пока метро в час пик снова не раздавило его самооценку в грязь. Дима прикинул, что ПМС у жены вроде ещё не скоро, и она не станет слишком скандалить, если он опоздает на полчаса, ну а запашок по дороге выветрится, — и решительно свернул в сторону чебуречной «Мечта».

В переулке возле чебуречной был припаркован чёрный S-класс с номерами АМР. Дима не удивился. В это культовое заведение, до сих пор хранившее среди глянцевой корпоративной Москвы аутентично хтоническую мамлеевскую атмосферу позднесоветских рюмочных, захаживали люди всякого сорта: от олигархов до бомжей. Дима взял чебурек и сто грамм дешёвой водки в пластиковом стаканчике, занял стоячее место за столиком, ослабил душный узел галстука, выпил, закусил — и сразу почувствовал себя ещё на полсотни грамм более человеком.

— Давай без прелюдий, — услышал он голос напротив. — Хочешь свалить в другой мир?

Дима поднял голову.

Заговорить с незнакомцем в «Мечте» считалось нормальным, однако зачин был необычен. Намётанным московским глазом Волохов попытался социально классифицировать собеседника: попрошайка? мошенник? наркодилер? сектант? псих? — но классификатор не срабатывал. Человек напротив был какой-то неописуемо никакой. В его внешности было вообще не за что зацепиться, не разобрать даже цвета глаз — понятно только, что мужчина в возрасте. Но чтобы понять даже это, требовалось сосредоточиться и приглядеться. С этого человека взгляд как будто соскальзывал.

— Сразу внесу ясность. — Голос неизвестного был так же неуловим, как внешность. — Мне от тебя ничего не нужно. Никаких денег, никаких услуг. Душа тоже не нужна. Я не дьявол. Просто есть одна вещь. Я должен отдать её любому случайному человеку. Таков порядок. Это не подвох, не подстава. Вещь перенесёт тебя в другой мир и даст способность магически управлять людьми. Вернуться не сможешь. Других побочных эффектов никаких. Берёшь?

Неизвестный раскрыл ладонь.

Дима ойкнул и отшатнулся. В первый миг ему показалось, что он живой — этот жуткий клешнястый и ногастый чёрный паук размером во всю ладонь. Нет. Слава богу, не настоящий. Всего лишь искусная поделка из красивого бархатисто-чёрного камня. Волохов перевёл дыхание. Он почему-то сразу и до конца поверил в бред незнакомца — но чтобы не показаться лохом, спросил:

— Чем докажешь?

— Ничем. Не хочешь — предложу другому. Мне всё равно, главное — чтобы по добровольному согласию. Окей, нет значит нет.

Незнакомец снова спрятал паука в ладони, подался прочь от стола, и тут Дима с ужасающей ясностью понял, что теперь всю жизнь будет вспоминать этот безумный миг, эту фантастическую упущенную возможность.

— Стой! — Он схватил незнакомца за руку. — Что за другой мир?

— Зависит от тебя. — Незнакомец как будто несколько брезгливо высвободил руку. — Просто представь мир своей мечты. Попадёшь в максимально близкий из реально существующих. Как минимум внешне будет похоже. Значит, всё-таки берёшь?

— Как-то стрёмно, — признался Волохов. — Поди туда, не знаю куда… Какие у меня там шансы?

— А какие у тебя здесь шансы? — Незнакомец издал нечто вроде презрительной усмешки. — Как ты представляешь свою жизнь через десять лет?

«Кем вы видите себя в нашей компании через пять лет?» — тут же вспомнилось Диме собеседование. Его передёрнуло. Он