У Службы внешней разведки такое же положение. В архиве стеллажи забиты папками с фотокопиями подлинных документов Форин Офис и других английских учреждений, полученных перед Второй мировой войной от членов знаменитой кембриджской пятёрки — и ни одной так нужной историкам публикации. Ни одной публикации по документам 1920-х гг. и первой половины 30-х, когда разведкой руководил Артузов. А что касается периода 1940–1941 гг., то сообщая в печати агентурные донесения, вообще не указывают, кому они докладывались и на какой высокий уровень шла эта ценнейшая информация, если она туда шла, а не отправлялась в мусорную корзину. Двухтомник документов «1941 г.» является характерным примером такого использования разведывательной информации политической разведки. Десятки агентурных донесений — и ни одного адресата, ни одной фамилии того, кому она была доложена, если она была доложена, а не осела в архиве разведки. Ведь не имея никаких данных о прохождении информации «наверх», исследователь может предположить и такой вариант. И остаётся только одно — искать информацию разведки в других архивах, «копать» в архивах государственных, не связанных с ограничениями ведомственных архивов, а также писаными и не писаными законами разведки.

* * *

3 августа 1931 г. командующий войсками Квантунского округа (так в документе) генерал-лейтенант Хондзио отправил в Токио доклад, адресованный военному министру генералу Минами по вопросу об образовании маньчжуро-монгольского государства под протекторатом Японии и мировой гегемонии империи. Доклад развивал и дополнял основные положения уже знаменитого к тому времени меморандума Танака, но уже с учётом военно-политической обстановки 1931 г. в Дальневосточном регионе. В этом документе генерал утверждал, что: «Теперь настало время решительных действий, и мы должны присоединить Маньчжурию, Монголию и Сибирь к Японии и образовать одну мощную и единственную в мире Империю» (3). Он также считал, что возрождение Китая, существование Советской России и усиление влияния Америки в восточной части Тихого океана — всё это в корне несовместимо с основной политикой империи.

Конечно, генерал не советовал сразу же начинать войну с могущественной Америкой. Сил и материальных ресурсов для этого у империи в 31-м ещё не было. Поэтому и предлагал стремительно занять важные в стратегическом отношении пункты Китая и Советской Сибири, усилить армию и обеспечить Японию всеми нужными продуктами и материалами, чтобы она в этом отношении была бы совершенно независима. Он утверждал, что: «Мы (т. е. Япония) должны совершенно парализовать боеспособность Китая и Советской России и привести эти государства в такое состояние, чтобы они в короткий срок не могли оправиться, оказывать нам сопротивление и восстановить своё прежнее положение» (4). За высокопарными и витиеватыми фразами было твёрдое желание разгромить обе страны, занять обширный плацдарм на материке, совершенно недоступный для главного противника — Америки и создать там мощную военно-экономическую базу агрессии в сторону азиатского материка и стран Южных морей.

Генерал предлагал после занятия важных стратегических пунктов в Китае и Сибири, чтобы империя начала разрабатывать природные богатства во вновь занятых странах, удовлетворяя нужды императорского флота по государственной обороне и по оттеснению американского влияния к востоку от Гавайских островов. Он также считал, что необходимо при удобном случае занять Филиппинские острова, чтобы обеспечить господство империи в западной части Тихого океана. Хондзио определял следующий порядок действий: первый шаг — захват Маньчжурии и Монголии, вторым — необходимо использовать КВЖД для вторжения в Сибирь, чтобы занять её до Верхнеудинска и принудить Советскую Россию отдать Японии территорию, лежащую к востоку от реки Лена вплоть до Берингова пролива. В докладе предусматривалось создание Дальневосточного государства, по типу Маньчжуро-монгольского. Контроль за обоими государствами предусматривался со стороны лиц, назначаемых и утверждаемых Японией.

В докладе отмечалось, что: «Если указанные выше страны будут управляться нами, то в течение не более 10 лет благосостояние и процветание нашей империи превзойдёт благосостояние Америки. Какое тогда государство в мире осмелится оказывать нашей империи противодействие?» (5). Конечно, при разработке такого грандиозного плана не были забыты южные острова и архипелаги в Индийском океане, а также Австралия и Новая Зеландия, которые должны были войти в состав империи. Вот такие «скромные» планы были у командующего Квантунской армией. А что же в перспективе? Здесь фантазия генерала разгулялась в полной мере. «Согласно оставленному нам нашим покойным Великим Императором наказу, обязанность нашего народа, а вместе с тем и его процветание, заключаются в том, что он должен в первую очередь покорить весь Китай и всю Азию, а потом всю Европу и Африку, господствуя на всём громадном Восточном полушарии и разграничив сферу мирового владычества с Америкой» (6).

Скромное желание, США — американский континент, а всё остальное наше. Но вот сил и средств для выполнения этих мечтаний у империи не было. Конечно, любой японский генерал может писать и мечтать о чём угодно. Но если после меморандума генерала Танака появляется подобный доклад, то это уже тенденция, которую можно назвать «синдромом Квантунской армии». Возможно, что присутствие на азиатском континенте действовало на японских генералов несколько возбуждающе, и фантазия у них разыгрывалась сверх всякой меры.

Генерал рекомендовал военному министру, а через него и правительству поторопиться. По его мнению, в настоящее время Советская Россия и Китай уже идут по пути возрождения и готовятся к будущей войне, но сила их пока слаба. Поэтому надо воспользоваться теперешним удобным моментом и стремительно двинуть мощную японскую армию, чтобы одним ударом сломить сопротивление Китая и России.

Вот такие предложения военный министр Японии получал от своих подчинённых. Командование и офицерский состав Квантунской армии отличались чрезмерной воинственностью и желанием повоевать, разумеется победоносно. Что касается самого доклада, то по содержанию он мало отличался от меморандума Танака. Можно было бы не обратить особого внимания на этот документ, но он был получен в Москве только в марте 32-го, когда японская агрессия в Маньчжурии была в самом разгаре, подтверждая основные положения доклада. Поэтому в Разведупре отнеслись к нему серьёзно, доложив его содержание Ворошилову, а возможно и Сталину. Весной 32-го доклад дополнял тревожную информацию о предполагаемой войне Японии против СССР в ближайшее время.

И вот за несколько месяцев до начала агрессии, в июле 1931 г., Высший военный совет империи рассматривает и утверждает проект реорганизации армии, основной целью которого являлось оснащение войск новейшей военной техникой и расширение производственных мощностей военной промышленности. Реорганизация армии, согласно этому проекту, была рассчитана на семь лет (1932–1938), но в Токио торопились, и реорганизацию начали уже в 1931 г., ведя её усиленными темпами. Основное внимание уделялось военно-воздушным силам и противовоздушной обороне, а также механизации и моторизации армии на основе производства современной техники (7).

К июлю 1931 г. в штабе Квантунской армии была завершена разработка плана оккупации Маньчжурии. План был направлен в генштаб и в том же месяце утверждён его начальником. После проведения целого ряда совещаний с дипломатами и представителями монополий армейское командование приступило к практическому воплощению этого плана в жизнь.