– Вы внутри дома? – спросила оператор. – Двери закрыты?

– Да, я внутри, а они снаружи, но я думаю, что они очень серьезно ранены. Он зарезал их! Вам надо выслать вертолет, иначе они погибнут!

– Сообщите свой адрес и заприте все двери!

– Зачем? Он уже и так сделал свое дело! – Я не могла объяснить, почему была уверена в том, что Скотт Эрли ничего не сделает со мной. – У меня... у нас нет адреса. У нас есть номер пожарной части, но я его не помню! Почту мы получаем на абонентский ящик. Высылайте вертолет! Это в двадцати милях на юго-запад от Седар-Сити, на Пайк-роуд. Наш дом четвертый по счету! Вы должны приехать сейчас же!

– Позвольте мне поговорить с вашим отцом, – сказала оператор.

– Его нет дома! О, прошу вас! Прошу вас! Помогите, помогите нам!

Я рыдала, путая слова. Передо мной был Скотт Эрли, который вставал и приседал, вскрикивая и держась за голову.

– Позовите вашу маму, – продолжала говорить оператор. Я швырнула телефон о стену. Я побежала мимо Скотта Эрли во двор миссис Эмори. Клэр была дома, но она не вышла, когда услышала мои слова. Вышла миссис Эмори. Она пошла со мной, а я все торопила ее, и она даже запыхалась, пока мы дошли до места. Не обратив внимания на Скотта Эрли, миссис Эмори склонилась над Рути и приложила руку к ее шее, а потом взглянула на меня. Я прочла в ее глазах страшную правду.

– Нет! – закричала я. – Идите домой! – Я не соображала, что говорю.

– Ронни, милая, – потянулась она ко мне.

– Не прикасайтесь, не прикасайтесь к ним, – кричала я.

В это время на краю двора появилась Клэр – она стояла, закрыв лицо руками.

Я присела рядом с Рути и положила ее голову к себе на колени. Она была такая теплая, с пушистыми волосами.

– Рут Элизабет! – звала я. – Рути, слышишь меня? Это я, Ронни!

Миссис Эмори пыталась дозвониться к доктору Сассинелли, но попала на автоответчик.

– Черт побери, – бросила она.

Чтобы такая, как она, выругалась, должно было и впрямь произойти что-то ужасное.

Я держала Рути, но потом подумала, что это несправедливо по отношению к Беки, поэтому и ее подтянула к себе на колени. Мои руки были и кропи, а ноги в их урине. Я плавала в запахе умирающей плоти. Скотт Эрли все кружил вокруг, и его образ запечатлелся в моей памяти, как абстрактная картинка, – вся в крови и черноте.

– Кто они? – все стонал он.

А затем подъехала мамина машина.

Миссис Эмори рванулась к маме, чтобы остановить, но моя мама была очень проворной, несмотря на приличный срок беременности. Она увидела все и рухнула на землю.

– Ронни, молись, молись без остановки, – прошептала она. Я спросила ее:

– Мама, о чем мне просить?

Она замолчала. Потом обхватила руками голову.

– Я не знаю. Чтобы они жили. А если нет...

Мама всегда была очень сильной. Она снова замолчала и начала раскачиваться, придерживая живот.

Когда подъехали врачи – и я не могу заставить себя забыть этого, – Рути и Беки уже начинали остывать, особенно кончики их носиков и подушечки пальцев. Один из врачей попытался сделать Рути укол, но другой, не сдерживая слез, лишь покачал головой и махнул рукой, когда подошли к Беки. Они все время поддерживали радиосвязь с больницей. Все соседи стояли на пороге своих домов. Мама присела на землю и закрыла голубые глаза Рути. Она поправила девочкам волосы и стала напевать колыбельную, которую пела им каждый вечер, еще когда они были совсем крошечными.

Прибыл шериф, он вышел из машины с пистолетом, но, увидев Скотта Эрли, убрал оружие, набросил на Скотта одеяло, надел наручники и подтолкнул к машине.

Когда Скотт Эрли уже был в машине, шериф вернулся к нам.

Он спросил меня, как все произошло, и я рассказала ему. Потом повторила историю еще одному офицеру, приехавшему на обычной машине. На нем не было униформы. Мама хранила молчание. Шериф спросил ее, где находилась она во время трагедии, в доме? Она не ответила, поэтому сказала я:

– В Седар-Сити. Папа на охоте – сегодня суббота, и он хотел настрелять фазанов на День Благодарения. Я оставалась с сестрами.

Шериф побагровел. Он начал что-то писать в блокноте. Спросил, как звали моих сестер. Спросил, знаю ли я мужчину в машине.

– Я никогда не видела его раньше, – сказала я. – Моих сестер надо отвезти в больницу. Разве сейчас время для ваших вопросов?

– У вас есть основания полагать, что именно он нанес Ребекке и Рут ранения?

Мама открыла рот, но не смогла вымолвить ни слова. Разве это не было очевидным? Потом я вспомнила, что вся измазана кровью. Со стороны могло выглядеть так, будто я сделала это.

– Я была в сарае. Мы играли. Когда я вышла, они лежали на земле, а этот человек сидел у стола, – проговорила я.

– Вы в крови, – начал шериф.

– Это потому, что я побежала за помощью, а потом вернулась сюда. Я села и держала их на коленях.

– Значит, вы прикасались?.. Я прошу прощения.

Он хотел сказать, что нельзя было прикасаться к такому кровавому клубку.

Я посмотрела вокруг и заметила, что машина «скорой помощи» стоит на месте. Я пришла в ужас, оттого что они не торопятся в больницу. Рути и Беки были уже мертвы. Я видела это, но мое сознание отказывалось принять истину.

– Я люблю своих сестер! Я люблю своих сестер! – кричала я шерифу.

Прибыла еще одна машина из больницы, и врачи начали медленно разжимать мои руки, чтобы уложить Рути и Беки на пластиковые носилки. Но я не отпускала их. Все, кроме мамы, не знали, что делать, и выглядели растерянными.

– Дайте нам минуту, – тихо попросила она. Я обратилась к шерифу:

– Я держала их, потому что они могли быть еще живы. Я думала, что они слышат меня. Я не хотела, чтобы они боялись! Как бы вам понравилось, если бы ваша сестра умирала в одиночестве?

Шериф помог подняться моей маме на ноги и посмотрел вниз.

– Не очень, мисс, – наконец проговорил он.

Миссис Эмори завела меня в дом, умыла, а потом нашла чистую рубашку отца. Маму она усадила в кресло.

– Я хочу отправиться с ними, – сказала мама, пытаясь встать.

– Всему свое время, сестра Кресси, – остановила ее миссис Эмори.

Она поставила чайник, сделала маме травяной настой и помешала рагу.

– Давайте сейчас думать только о том малыше, которому суждено родиться. Только о нем.

Одна «скорая помощь» уехала, но вторая все еще стояла во дворе, когда появился папа. Он выскочил из грузовика, и на его руке болталась связка фазанов. На перьях птиц застыли капельки крови, а глаза напомнили мне потухший взгляд Рути. Папа был очень возбужден. Он подумал, что «скорая» во дворе означает, что у мамы начались схватки раньше положенного срока.