Геррера закончил говорить и захлопнул ноутбук.

– Хейнс утверждает, что свидетелей стрельбы в Пиру не нашлось. Парня по имени Чуч Миллан пристрелили на безлюдной дороге на окраине города. Они сняли с него косуху с эмблемой, только на майке осталась надпись «muchacho» – мальчик.

– Зачем им его куртка? – спросил Медведь.

– У беззаконников знаки отличия – главный предмет гордости, даже байк на втором плане. Эмблему получают только один раз, и куртки никогда не моют.

– Никогда?

– Куртки не чистят с самого обряда посвящения, когда их и их счастливых владельцев крестят бензином, мочой и дерьмом. Самые заядлые даже оставляют на ночь свои косухи под мотоциклами, чтобы они пропитались маслом из-под картера. Почистить куртку после такого – ты что, это же святотатство! Иногда это даже карается смертью.

Зная, как сильно интересует Медведя подобная чепуха, и предчувствуя долгий и весьма содержательный разговор, Тим поспешил спросить Герреру о деле:

– Что еще говорит Хейнс?

– Похоже, стреляли из AR-15, как и во время нападения на конвой. Шериф расставил там уйму народа, но это ничего не дало. Байкеры действуют слишком быстро. Эти ребята смылись еще до того, как шерифу позвонили.

Медведь жестом указал вперед, где между холмов петляла дорога.

– Пиру находится менее чем в десяти милях от клуба «грешников».

Грузовик проехал рядом с высокой отвесной скалой, и Тим увидел нацарапанные на ней граффити: «Шон+Сьюзи»; «Микки П. дружит с колесами», «Территория грешников: прячь своих женщин».

– Этот Чуч Миллан, – поинтересовался Тим, – у него были какие-то обязанности в клубе?

– Хейнс такого не говорил.

– Может, он был бродягой?

Геррера покачал головой:

– Да не был он никем особым. Просто так, рядовой «метис». А что?

– Странно. «Грешники» сильно рисковали. Если они хотели таким образом расквитаться за смерть Нигера Стива – первого убитого бродягу «грешников», почему бы не прикончить какую-нибудь птицу покрупнее? Или не устроить пакость посерьезнее? Застрелить обычного байкера на безлюдной трассе – это какая-то ерунда, бессмыслица.

– Может, им просто захотелось кого-нибудь грохнуть, – предположил Медведь.

– Нет, Рэк прав, – ответил Геррера. – Эти парни не такие. Им с каждым разом нужно все больше, понимаешь? Так устроено их самолюбие.

– Откуда ты про них столько нахватался? – поинтересовался Медведь.

Геррера пожал плечами.

– Я вырос в одном пакостном городишке рядом с Майами. Мы с братьями вступили в молодежный мотоклуб, он назывался «Ватос» – там больше некуда было податься. Поэтому мы только тем и занимались, что чинили свою рухлядь и гоняли на ней. Эти засранцы потом пошли в «метисы».

– А ты? – спросил Тим.

– А я нет. Как видишь, я езжу с тобой.

Ствол дерева с почти выгоревшими корнями каким-то чудом держался на скале, и вся троица подивилась его стойкости.

– Я ненавижу этих парней. Они прибрали к рукам весь наш квартал. Многие мои братья теперь кормят из-за них червей.

– Твои родные братья?

– Нет, мы все ушли из клуба.

Тем временем они въезжали в забытые богом окрестности города Филлмор. Геррера заметил флаг конфедерации, развевающийся над машиной со снятыми колесами, стоявшей на газоне.

– Нам ведь не понадобится прикрытие, а? – он попытался придать голосу непринужденный тон, но у него это плохо получилось.

– Бродяги не настолько тупые, чтобы быть здесь, – сказал Тим. – Нам придется очень постараться, чтобы их найти. И наверняка это удастся лишь в том случае, если они попытаются за нами проследить.

– Или убить нас, – предположил Медведь.

– Ну да.

Медведь подрулил к бордюру, припарковавшись в конце бесконечного ряда «харлеев». За дырявым забором виднелось обветшалое здание с покосившимися стенами. Оно было спроектировано в деревенском стиле, но из-за многочисленных пристроек и следов ремонта не воспринималось как нечто законченное. Во дворе валялись запчасти от мотоциклов. У «грешников» было предостаточно средств на счетах, чтобы возвести здесь настоящий дворец, но их привлекала суровая дорожная романтика. Вокруг стен на уровне пояса были навалены мешки с песком, в незастекленных оконных проемах была натянута мелкая проволочная сетка, как в инкубаторе, чтобы в один прекрасный день туда не залетела граната.

Геррера вытер пот со лба, проверил обойму своего пистолета и снова вложил его в кобуру. Его руки чуть заметно дрожали.

– Видели бы вы, что они творили с латиноамериканцами.

– Ничего, – сказал Тим, – мы и с этим разберемся.

– Не то чтобы я так переживаю, просто хочу сказать, что ненавижу их.

Они вышли из машины. Внезапно включились прожекторы, и две дворовые псины с громадными, как у питбулей, челюстями, рванулись на цепи в сторону непрошеных гостей. Камера слежения, установленная на столбе, повернулась в их сторону, словно голова робота. Тим вынул свой значок и удостоверение и поднес их к объективу.

Секунду спустя какой-то здоровяк с вытатуированным на лысом черепе бубновым тузом вышел на крыльцо и, свистнув, успокоил собак. Тим узнал его по описанию в базе данных: Бубновый Пес Филлипс.

– У вас есть ордер?

– Мы здесь не для того, чтобы надрать вам задницу, – сказал Тим. – Просто пришли познакомиться с Дядюшкой Питом.

– Можем съездить за ордером… – любезно предложил Медведь, протянув свои огромные руки в сторону грузовика.

Бубновый Пес нахмурился и снова зашел в клуб. Они терпеливо ждали. Он вернулся через пять минут и отпер бесчисленные замки на воротах. Они последовали за ним внутрь и вошли в почти неосвещенный зал, похожий на пещеру.

Здесь было несколько «грешников» и их «мочалок», затянутых в тугие лифы из эластана и мини-юбки красного и зеленого цвета. На нескольких телемониторах, подключенных к одному кабелю, в разных ракурсах был виден двор клуба. На фоне раздражающей мелодии из автомата для игры в пинбол пищали радиосканеры «Панда», настроенные на полицейские частоты. Вдоль стен от пола до окон высилась стальная арматура и шлакобетонные блоки. На обеих створках двери, снятой с огромного сейфа «Мослер», было вырезано по несколько бойниц. В сыром воздухе витал запах гнили; вероятно, это пахла грязная кожа. Само здание было примером высококлассной, правда, слишком своеобразной архитектуры, просто обустроили его согласно байкерским запросам и нуждам.

– Можете сесть на диван, – сказал Бубновый Пес.

Мимо них, покачивая бедрами, прошла одна из «мочалок»; татуировка в виде языков пламени, вырывающихся из-под ее джинсов, сгодилась бы для рекламы какого-нибудь «горячего» видеофильма. Спереди на ее футболке была надпись: «Я сучка, упавшая с байка»; на руках она держала маленького ребенка с татуировкой в виде цепи на шее. Медведь с Геррерой сели на диван, но Тим все никак не мог оправиться от этого зрелища.