починил вмятину у знакомого специалиста по подобным делам. Ты ведь далеко не первый, кого этот дальнобойщик сбил. — всё, о чём рассказывал Наблюдатель показывалось в телевизоре, подобно нарезке кадров из чёрно-белого эпилога фильма. Фильма, про мою жизнь, с хэппи-эндом после победы над главным злодеем. Только проиграл-то я, а не настоящий злодей!

Чёртов дальнобойщик! А ведь выглядел, как приличный мужик! И вправду, по телевизору показали, как он рассказывает другу с автомойки о том, что переехал меня, при этом рьяно жестикулируя и радостно смеясь. Ещё и счётную наклейку на боковое крыло грузовика добавил, словно помечая "+1" к списку жертв. Верни обратно мои переживания за тебя, скотина! Чтоб тебе этот ремонт ещё и в круглую сумму обошёлся! Знал бы, что смерть под твоими колесами неизбежна, набрал бы вес, чтобы ты вообще не отмылся потом никогда, а вмятина бы осталась такой, что ты бы её не исправил. С другой стороны, будь я настолько крупным, вряд ли меня бы столкнули на трассу в первую очередь. С такой массой меня точно бы никто не опрокинул…

— А насчёт места преступления? Наверняка есть улики, следы шин например, отпечатки пальцев человека, который меня столкнул? Мой изуродованный труп? Огромное кровавое пятно на грузовике в центре города? Полиция же найдёт и накажет виновного?!

— По твоим немногочисленным останкам было довольно сложно понять, что произошло. Ну, кроме факта, что тебя сбили на высокой скорости. Что до свидетелей — их не нашли. Если округлить значение, в твоем городе живет 1 400 000 человек. Как думаешь, легко найти в нём проезжего дальнобойщика, сбившего неизвестного при неясных обстоятельствах? Парень, что столкнул тебя на дорогу, сперва, конечно, занервничал, волновался, бедняга, что его поймают. Он даже подумывал сдаться в полицию самостоятельно, но вечером его успокоила твоя сестра, когда тот, выкручиваясь, соврал ей, что ты засмотрелся в телефон и оказался сбит машиной прямо на его глазах. Они немного погрустили, а на следующий день решили жить дальше. Он также отговорил её обращаться в полицию и сам занялся твоими похоронами. Твоей сестре он сказал примерно следующее: “Он был в таком ужасном состоянии, что тебе этого лучше не видеть.”.

Дальше я его уже не слышал. По потустороннему чужому городу разнёсся пронзительный крик, полный злобы и обиды за то, что в итоге люди, у которых изначально есть больше, чем у других, вновь одержали победу. Никогда не думал, что когда-нибудь во мне появится столько эмоций, что я просто потеряю достоинство и я буду кричать от бессилия. Чтобы выплеснуть злобу, я, под воздействием импульса, швырнул о пол вытянутый двухметровый ящик с бумагами, который стоял неподалёку от меня. С грохотом, стальная конструкция упала на землю, а бумага из неё картинно разлетелась по сторонам. Вот только легче мне не стало, хотя где-то глубоко внутри мне было немного приятно смотреть на устроенный хаос. Наблюдатель было открыл рот, чтобы что-то сказать, но решил этого не делать.

Мне было не жаль умереть с осознанием того, что следом за моей будет испорчена ещё чья-то жизнь, потому что это будет значить, что не только я один страдал. Но, если в результате произошло ровным счетом ничего, то моя ужасная смерть была напрасной. Никакого равноценного обмена. Ровным счётом ничего не изменилось. Да, возможно я отвратительный человек, если кому-то желаю зла и неприятностей, даже будучи мертвым. И всё же я уверен, что хотя бы этот парень заслуживает наказания за то, что он сделал. За то, кем он родился, кем стал и за то, что сделал со мной.

Происходящее сейчас попросту несправедливо! А ведь есть и другие люди, которые живут в такой же несправедливости, а то и хуже. И они умирают, ничего не изменив? Насколько же лёгкой должна быть жизнь этого урода, что он вышел сухим из воды даже совершив убийство?! Да что не так, мать вашу, с этим миром?!

— А что с другими людьми, с которыми я общался? А с коллегами на работе? — Спросил я уже сорванным голосом, когда устал бесконечно кричать с обрыва пирамиды в пустоту. Шансов на устраивающий меня ответ было мало, но я всё равно цеплялся за последнюю надежду оказаться полезным и нужным хоть кому-то. — Уж они-то не могли не заметить моего отсутствия…

— Ты жил своей жизнью, не общаясь ни с кем, пока тебе не было выгодно замечать остальных. Родители парня узнают, что ты “пропал”, от сестры спустя полтора года, а с работы тебя уволили “задним числом”, известив об этом письмом на почту, которое просто вложили в качестве уведомления в почтовый ящик через неделю после твоей смерти из-за неявки. Даже “друзья”, с которыми ты общался только через интернет и те, с кем ты проводил время в онлайн-играх, просто заметили твоё отсутствие, а затем махнули рукой.

— Несправедливо… — сказал я и упал на подогнувшиеся колени, подняв лицо вверх и глядя в бесконечную темноту космоса над головой. Впервые в жизни моя сильная воля, которая позволила мне переживать все трудности и невзгоды, строя из себя непоколебимую личность, была сломлена. Повисло молчание. Оно длилось несколько минут, пока Наблюдатель не написал что-то на моем листе. Не зная куда вылить скопившуюся желчь и злобу, я обратился к единственному разумному существу на ближайшие Бог знает сколько километров. Естественно, тем у нас для разговора было не много. — Эй, что ты там приписал только что?!

— Да ничего особенного. Я отправлю твоё резюме Начальнику. Пусть он разбирается. — ответил Наблюдатель безразлично. Неподалеку от меня, выдвинулась стеклянная вакуумная труба, слишком футуристичная для местного интерьера. — Давно же мне не приходилось этим пользоваться. Подожди ещё немного, скоро все закончится.

С этими словами, он сложил из моего “резюме” бумажный самолётик и лёгким движением руки отправил его в эту трубу. На протяжении нескольких мгновений мы смотрели, как величайшее достижение бумажной инженерии медленно летит в точку назначения. При этом я не чувствовал каких-либо потоков воздуха, конструкция просто летела. Когда она попадёт в трубу, мне скажут, что со мной будет? Кто-то другой вновь решит за меня? И мне опять придется смириться и жить, как мне кто-то продиктовал? Как бы не так!

В этот момент, благодаря нарастающему гневу, ко мне вернулись силы. Если бы Наблюдатель сделал всё как положено, сам встал и без пренебрежения отправил бы записку в устройство, то повода злиться у меня бы не возникло. Всё бы закончилось, даже не начавшись. Но он оказался ленивой задницей, которая даже документ не может