В коридоре Данилов встретил Валеру.

— Уже отстрелялся? — спросил тот.

— Да.

— Тогда пошли.

Думая, что какое-то дело осталось несделанным, Данилов развернулся и пошел за Валерой. Дойдя до двери с пластиковой табличкой «Комната отдыха», Валера толкнул ее и отступил в сторону, одновременно сделав приглашающий жест рукой:

— Прошу!

— Спасибо, — поблагодарил Данилов и вошел внутрь.

Там было на удивление уютно. Удобный, не старый еще раскладной диван, стол, покрытый чистой клеенкой, три металлических винтовых стула, небольшой телевизор, подвешенный на кронштейне к потолку, тумбочка в углу, раковина у двери, небольшой кактус на подоконнике.

— Садись на диван, — распорядился Валера. — Выпьем по сто пятьдесят за знакомство, и пойдешь домой.

— А удобно ли? — как и положено новичку, усомнился Данилов.

— Более чем! — заверил Валера, доставая из тумбочки две стопки и полупочатую бутыль молдавского коньяка.

Следом за выпивкой на столе появилась закуска – плитка горького шоколада. Валера определенно знал толк в сочетании напитков и закусок. Данилов поймал себя на мысли о том, что санитару больше бы подошла бутылка водки и граненые стаканы вместо хрупких стопок.

— По чуть-чуть, чисто символически, ведь мы на работе, — сказал Валера, неверно истолковав улыбку Данилова.

Сев на один из стульев и разлив коньяк по рюмкам, санитар провозгласил традиционное:

— За знакомство!

Выпили, закусили шоколадом.

— Юю сказал, что ты раньше на «скорой» работал, а теперь в ординатуре учишься, так ведь?

— Так, — подтвердил Данилов, не любивший рассказывать в подробностях свою биографию.

— У нас хорошо, — сообщил Валера. — Сам не пойму, чего отсюда все сваливают. Можно подумать, что в других местах лучше.

— Хорошо там, где нас нет, — вставил Данилов, чтобы не показаться невежливым.

— Я здесь уже шестой год, — Валера отломил от плитки очередную дольку и, сунув ее в рот, зачмокал от удовольствия. — Люблю сладкое, по мне это видно.

Данилов почувствовал расположение к Валере. Причиной тому был не коньяк и не шоколад – ему всегда нравились люди, умеющие смеяться над собой.

— Я ведь тоже когда-то учился на врача, — поведал Валера, — в Саратове. Отчислили с третьего курса – завалил летнюю сессию. Пересдать тоже не удалось, пришлось идти служить. Вот так…

Валера разлил оставшийся коньяк.

— А после армии? — поинтересовался Данилов.

— А после армии женитьба, поиски хорошей работы, и как видишь! — Валера обвел рукой вокруг, словно демонстрируя свои достижения. — Вот такие пирожки. Ну, давай за все хорошее!

После того как коньяк был выпит, мужчины минут десять поговорили «за жизнь» – обо всем и ни о чем. Беседу прервал звонок.

— Привезли кого-то, — Валера не торопясь вымыл стопки, убрал их в тумбочку, отправил пустую бутылку и обертку от шоколада в корзину для мусора, стоявшую под раковиной, и только тогда пошел открывать.

По дороге из раздевалки Данилов заглянул в приемную. Валера разговаривал с незнакомым мужчиной в форме парамедика.

— Всего хорошего! — сказал он Данилову. — Будем считать, что знакомство состоялось.

— И тебе не кашлять!

На выходе Данилов попрощался с угрюмым усатым охранником и поспешил домой, предвкушая горячие бутерброды с кофе, душ и прочие радости жизни.

Нет ничего зазорного или унизительного в том, что ординаторы сидят на лекциях и практических занятиях вместе со студентами. Повторение – мать учения. Вдобавок, отпустив студентов, преподаватели нередко просят ординаторов задержаться и поучаствовать в разборе каких-либо сложных или редких случаев по теме занятия. У каждого своя манера преподавания – кто-то, подобно Ерофееву, любит загадки и каверзы, а кто-то просто делится своими знаниями.

Первые три недели Данилову казалось, что дураков на кафедре профессора Мусинского нет. Все преподаватели были умными, деловито-собранными, дружелюбными. Не кафедра, а аристократический салон.

Ординаторы занимались решением клинико-морфологических задач по расстройствам кровообращения, когда из коридора послышались громкие крики. Можно было разобрать отдельные фразы:

— Что он себе позволяет?! Нашел дуру!.. Молчать не стану!

Ассистент Граблина, проводившая занятие, на посторонний шум никак не отреагировала, даже не выглянула в коридор.

— Что там такое, Надежда Алексеевна? — спросила Ирина, отрываясь от микроскопа.

— Ничего особенного, — поморщилась Граблина. — Доцент Стаканникова почтила нас своим присутствием.

— Доцент Стаканникова? — переспросила Алена. — Она с вашей кафедры?

— Наталья Анатольевна читает лекции стоматологам, — пояснила Граблина, — и руководит нашей базой в шестьдесят пятой больнице. Здесь она бывает редко. К счастью.

Крики продолжались долго, минут десять, пока, наконец, после «А вот и Георгий Владимирович!» не наступила тишина.

— Давайте немного отдохнем, — предложила Граблина и, не дожидаясь ответа, встала и вышла из лаборатории.

— Стаканникова – это песня, — сразу же после ее ухода сказал Денис. — Неужели вам стоматологи про нее не рассказывали?

— Нет, — ответила за всех Ирина.

— У тети огромные амбиции, докторская степень и нет не то что заведования, но и профессорского звания, — продолжил Денис. — Плюс недостаток мужского внимания. В общем, редкая стерва.

— Знаешь что?! — сразу же вскинулась Ирина. — Не надо увязывать характер женщины с избытком или недостатком мужского внимания! Это по меньшей мере…

— Успокойся, пожалуйста, — попросил Денис. — Я просто хотел сказать, что у человека, ни разу не бывшего счастливым в любви, портится характер.

— Это одно и то же! — возразила Ирина. — Мы тебя прекрасно поняли.

— Давай лучше про Стаканникову, — попросил Илья.

— Что – заинтересовало? — съязвила Ирина.

— Нам в шестьдесят пятой придется провести два месяца. Ты что – план не видела? И я уже чувствую, что эти месяцы станут незабываемыми.

— Вы правы, коллега, — подтвердил Денис. — Там-то мы узнаем о себе всю правду, а точнее, что мы – безмозглые тупицы, лентяи и патанатомы из нас, как из печени кость!

— Из печени кость? — Данилов никогда не слышал подобного выражения.

— Ее любимая присказка. Она еще и не такое может выдать…

— Интересно, в чем причина сегодняшнего скандала? — спросила Алена.