Обхватив плечи руками, направилась к отцу и дяде Лусу, обходя стол с кузнецом и его родичами.

То, что произошло дальше, могло бы случиться в заведении Бурдуса, но никак не на сватовстве — проходящую мимо кузнеца меня схватили, и в следующее мгновение я оказалась сидящей у него на коленях. Мои родственники все как один вскочили с мест, и куда только опьянение делось, зато кузнецовы загоготали да по столу застучали, одобрительно родича поддерживая. Я же начала возмущенные попытки вырваться, как услышала его тихое:

— Я тебя об одном прошу — не отказывайся от помолвки до третьего дня, Дэюшка. Потом уйду, про тебя забуду, но до третьего то дня, Бездны ради, Дэя…

Отец уже шел к нам, дяди тоже, братьям не по статусу вмешиваться было, а я смотрела на кузнеца, который умолял взглядом и…

— До третьего дня, — сдаваясь, прошептала я, — а дальше чтобы я вас не видела!

Кузнец отпустил мгновенно. И только прошептал мне в спину: «Спасибо, Дэюшка».

Знала бы я, на что согласилась! Но тогда, сообщив дяде о случившемся с Руи, я как-то не задумалась. Да и последующие два дня сплошного накрывания и убирания столов, в перерывах между приготовлением огромного количества еды, как-то не до этого было. На сон едва времени хватало. И третий день тоже мало чем отличался — разве что с утра тетка нагрянула, с подарочком.

— А я к тебе, — заявила Руи, вваливаясь в мою комнату как раз в момент, когда я переодевалась.

Торопливо прикрывшись простыней, я изобразила вежливую улыбку и пробормотала:

— Темных дней вам, тетушка.

— Да ты садись, не стой, — грубовато приказала она и сама уселась на мою постель, игнорируя ее жалобный скрип. — С разговором я к тебе, Дэюшка.

Я села. Приготовилась слушать. Услышала много нового про «замечательного кузнеца Горта», про то, что он уже внес выкуп за меня, и внес золотом, а значит, тетка все решила. Смотрю на нее и слушаю молча… все равно никогда не соглашусь!

— Молчишь, Дэюшка? — ехидно спросила тетя.

Молчу, исключительно потому, что говорить не хочется и дышать тяжело, потому как перегаром от тетушки разит. Ей, как выяснилось, проклятия мгновенного опьянения в самый раз пришлись… Я пять раз применяла, так трезвеет же через несколько часов.

— Вот ты молчишь, — продолжает тетя, — а я тебе вот что скажу — брак ваш с кузнецом дело решенное.

Опустив голову, пытаюсь скрыть улыбку.

— Ты мне не улыбайся, — Руи поднялась, — ты одевайся, не торопись, да к нам спускайся, будем обряд проводить.

— Какой? — я все же заулыбалась.

— Обручения, Дэюшка. Я слово главы рода дала, так что либо ты за кузнеца пойдешь, либо Сира.

Недоуменно смотрю на тетку, та пояснила:

— Слово главы рода, Дэя, да и выкуп за тебя я приняла, так что…

Прижимая покрывало к груди, я решительно произнесла:

— Вон из моей комнаты!

У тетки от удивления рот приоткрылся, а я повторила:

— Вон!

Руи подскочила, уже собиралась возмущенно заорать, как я добавила:

— С кузнецом сама поговорю, это первое. Никаких обручений ни со мной, ни с Сирой. — Тетка руки в боки и уж собиралась возмутиться, как я добавила: — Прокляну так, что не снимите!

Метнувшись к двери, Руи рванула ручку, и только тогда я сказала:

— Еще сегодня я в невесту поиграю, чтобы скандала не было, а вот завтра чтобы вас тут не было.

Дверь закрылась. Тетя повернулась ко мне, толстые руки на мощной груди сложила и спросила:

— С кузнецом говорила?

Молча кивнула. Тетка недовольно скривилась и пробормотала:

— Опозорю ведь, Дэйка.

— Прокляну.

Вернулась, начала жаловаться:

— Ты пойми, Дэюшка, кузнец большие деньги дал, а у дяди твоего дела совсем никак не идут и…

— Да? — наверное, я стала более жестокая. Были времена, когда и мы в деньгах нуждались!

Папа нам ничего не рассказывал, но точно знаю, что к дяде ездил, а вернулся злой, потом услышала, как маме признался: «В радости все рядом, в горе один-одинешенек остаешься».

— Платье надень, — тетя опять к двери направилась, — перед родней Горта не позорь меня, а я не расскажу твоей семье, что мне одногруппница твоя поведала.

— Это какая? — не поняла я.

Руи и ответила:

— Ригра Дакене.

* * *

Вот так и вышло, что в тот вечер я в светлом платьице невесты с венком на распущенных волосах (и где только достали) стояла перед всей родней в общей комнате да слушала Кузнецовы обещания. Третий день, это так всегда — женихи расписывают, как невесте у них хорошо и привольно будет, да что отдаст за жену семье ее. Народу было немного — только все старшие. А молодежь — кто столы во дворе накрывал, а кто наверху в игры играл. Размер выкупа потрясал воображение, кстати. А мастер Горт все говорил и говорил:

— Золотом отдам триста монет. — Тетя, стоящая, как и полагается, рядом со мной, чуть не свалилась — дядя поддержал. А Горт продолжал: — Мечи краснокаленые, каждому мужчине рода Риате.

После этих слов дядья на меня сурово так посмотрели — меч вещь дорогая, а уж краснокаленые, это значит со стержнем из красного металла, что добывался в Хаосе, такой не в каждой семье и найдется. Хорошо, что братьев нет рядом… Хотя и так народу хватало. Справа от двери — родственники Горта, уже неодобрительно на него поглядывающие да дуростью вполголоса возмущающиеся, слева — мои родичи насмешливо на кузнеца смотрят и тоже дурости поражаются. Потому что где это видано, чтобы за перестарка да такой выкуп давали. А Горт говорил, говорил… На меня, впереди всей родни стоящую, смотрел и мне же и говорил. Наверное, думал, что, впечатлившись размером выкупа, я согласие дам. И я начала понимать, почему он сказал: «Я тебя об одном прошу — не отказывайся от помолвки до третьего дня, Дэюшка. Потом уйду, про тебя забуду, но до третьего то дня, Бездны ради, Дэя…». Купить хотел. Просто купить. Видно, не привык отказов получать, да и не умел иначе. Кузнецы народ богатый, особенно те, кто правительственные заказы получает, а семья Горта к императорской артели относилась.

Закончив говорить о том, что хозяйкой в городском его доме стану и на расходы двадцать золотых в год получать буду, кузнец вопросительно уставился на меня. И все на меня уставились. Забавно, раньше я о таких деньгах и не слышала, но Юрао научил своей верной финансовой политике, и потому я решительно начала:

— Уважаемый мастер Горт…

— Даже не думай отказываться, — прошипела тетка.

— Мечи то краснокаленые! — Дядя Ирв, средний в папиной семье, видимо, уже представлял, как этот самый меч в руках держит.

И только папа меня поддержал: