К вечеру 3-го дня мы обогнули Борнхольм, здесь стало значительно теплее, и на 4-й день утром мы вошли на рейд Копенгагена и стали на якорь между двумя крепостными фортами. Старинный город, видавший некогда много морских сражений, расположенный на низменном берегу, в серое туманное утро с первого вида не произвел на нас особенного впечатления, хотя это было для многих из нас первым заграничным городом, если не считать Гельсингфорса. Отсалютовав нации и получив ответ, клипер начал мыться и прибираться после похода, дабы в приличном виде встретить ожидавшихся посетителей. Командир уехал на берег делать морским властям визиты, а мы принимали в кают-компании датского лейтенанта, приехавшего поздравить нас с приходом от имени дежурного корабля, стоявшего на рейде. Днем были у нас русский посланник и несколько морских начальников, отвечавших на визиты командира. Вечером офицеры поехали на берег и, так как сад «Тиволи» (известный универсальный парк в Копенгагене со всевозможными театрами, кафе-шантанами и развлечениями) был уже закрыт, мы вечер провели в королевском театре, а потом ужинали в ресторане. В следующий день мы осматривали город и делали некоторые покупки.

Город показался нам очень чистеньким, весь серого цвета, со многими домами средневековой постройки. Королевский древний дворец показался нам очень маленьким, расположен на площади шагов 150 в диаметре. Были в музее Торвальдсена, а затем накупили сигар и кожаные куртки, необходимые для холодного осеннего плавания. В Копенгагене мы стояли недолго — 5–6 дней; командир торопился в Англию, где ожидал нас адмирал Попов. «Разбойник» в Копенгагене был с нами и вышел в Англию также совместно, но шли мы Немецким морем врозь.

Около 1-го ноября мы взяли лоцмана для прохода Зундом и вышли в море для следования в Англию. Датские проливы мы проходили два дня, так как на ночь в шхерах становились на якорь. У Скагена (мыс и маяк на северной оконечности Дании) мы спустили лоцмана и, закрепив на палубе по-походному орудия, шлюпки и всякие снасти, приготовились к бурному плаванию Немецким морем, где в осенние месяцы дуют обычно свежие норд-весты и даже шторма. Неприветливо нас встретило Немецкое море: пасмурно, сыро и холодно; к вечеру стало постепенно свежеть, и ночью заревел жестокий NW (норд-вест) со снегом и частыми шквалами. Клипер шел под парами и качался, как маятник, при крутой волне, бившей в правую скулу. Обнажавшийся винт давал перебои, и корма вздрагивала от сильных ударов на каждой волне. Наверху рев ветра, свист в снастях и вода по колено на палубе. Ежеминутно с правого борта поддавали новые волны и окатывали соленою водой всех наверху.

Чтобы пробраться из закупоренной каюты на мостик для смены вахтенного начальника, требовалось большое искусство: палуба уходит из-под ног, и, крепко держась за протянутые леера, стараешься балансировать так, чтобы не выскользнуть вместе с водою за подветренный борт. Добравшись с трудом, находишь там темные силуэты в дождевиках и зюйдвестках, это вахтенный офицер, рулевые и сигнальщики, привязанные к поручням из предосторожности, чтобы не вылететь за борт. Они радостно встречают новую смену и, сдавши вахту, спускаются вниз и, сбросивши все мокрое, зарываются в теплую койку и засыпают мертвым сном. В этот момент все испытанное на вахте им уже кажется пустяками: они забывают и страх, и усталость, разве только оставшийся на губах вкус засохшей соли напомнит им соленые ванны окачивавших волн.

При неопытной команде и противном почти ветре командир парусов не ставил, мы шли под парами малым ходом, чтобы уменьшить удары волн и перебои винта; но для ослабления размахов качки мы несли триселя и бизань — косые паруса, глухо зарифленные. Ход поддерживался лишь такой, чтобы клипер слушался руля.

Вторая ночь была такая же, но мы уже обтерпелись и привыкли к шторму. На второй день у всех явился аппетит, и мы решили пообедать, заставив вестовых накрыть в кают-компании стол, расставив тарелки между рейками, употребляемыми при качке. Повару удалось кое-как состряпать обед, и вестовые, ловко балансируя, обносили офицеров, рассевшихся на привязанных стульях. Супу получить не удалось никому, но сухие блюда были съедены совершенно исправно. После обеда Маленький попробовал сыграть на пианино из «М-me Ango» (оперетка), а Никельс уже встал в позу канкана, но первого слегка укачало, а второго одним махом перебросило к подветренной переборке. Почесываясь, он ушел в каюту, чтобы заснуть перед ночной вахтой.

На третью ночь стало заметно тише, мы проходили Доггербанку между сотнями огней рыболовных судов, крейсировавших с сетями на банке, раскинувшись по всему видимому горизонту. Такая масса огней в открытом море нас вначале удивила, мы приняли это явление за какой-то остров или город, полагая даже, что мы заблудились и находимся у английского берега; но впоследствии это недоразумение разъяснилось.

При последующих моих плаваниях я каждый раз, проходя Доггербанку, заставал здесь весь горизонт, покрытый огнями рыболовных судов.

ПРИХОД В АНГЛИЮ. ПОРТСМУТ

На пятый день плавания при стихшем уже ветре мы подошли ко входу в Па-де-Кале и, встретив здесь лоцманский парусный бот, взяли с него лоцмана, который повел нас Ламаншем в Портсмут. Войдя на просторный Спитгетский рейд, вечером мы стали на якоре за островом Wight (Уайт), возле городка Ride (Райд). На утро с подъемом флага мы салютовали нации, и затем, получив ответ, командир поехал с визитами на дежурный корабль «Minotawr», стоявший на рейде.

Спитгетский рейд занимает обширную площадь диаметром около 7 миль, расположенную между Портсмутом и островом Уайт. На этом рейде бывают обычные смотры королевскому флоту, который весь может разместиться на столь обширном пространстве.

Вскоре из города приехал русский вице-консул, симпатичный и любезный M-r Mac Cheen (Мэкчин), привез нам русскую почту, местные журналы и газеты и пригласил офицеров пользоваться его домом при съезде в Портсмут, не стесняясь временем дня. Там действительно мы всегда встречали радушное и непринужденное гостеприимство милой и любезной хозяйки м-s Mac Cheen. За отдаленностью Портсмута мы обычно довольствовались съездом на берег в чистенький городок Райд, расположенный на набережной острова. В нем есть магазины, отели и рестораны — все, что нужно для обслуживания курортного населения острова Уайт, покрытого роскошными виллами и богатой растительностью. Остров этот, расположенный выгодно в проливе, омывается теплой струей течения Гольфстрим, обладает мягким и теплым климатом, поэтому служит санаторием и курортом.

В это время года многие виллы уже опустели, но городок был еще оживлен, готовясь к предстоящим Рождественским праздникам, которые в Англии отмечаются с особенной торжественностью.

По временам мы собирались компанией и отправлялись в Портсмут на целый день. Клипер получал официальные приглашения с судов королевского флота, собранных в обширной гавани Portsee, и от офицерских кают-компаний сухопутных полков, расположенных в городе. Воспользовавшись одним из ясных дней, наш милый Mac Cheen прибыл к нам на пароходе и повез нас в порт для осмотра кораблей королевского флота. Мы посетили новейшие (постройки семидесятых годов) в то время броненосцы «Inflexible», «Dreadnought», «Minotawr» и несколько башенных мониторов; английские офицеры были очень приветливы и, не скрывая, показывали почти все, исключая некоторые детали минного вооружения. После осмотра новых судов нам было предложено посетить древний деревянный трехдечный корабль «Victory», стоящий в гавани в полном вооружении и с поднятым кормовым флагом. Он сохраняется в том виде, как был в Трафальгарском сражении, когда на нем был убит адмирал Нельсон. На шканцах на палубе выбит медный круг и золочеными буквами выложено: «Here Nelson fell» («Здесь Нельсон упал»).