не приходится, верно? – обратился к ним мужчина в сером костюме.

Моряки засмеялись, а старушка быстро проговорила:

– Надеюсь, мой внук такой же веселый, как и вы, мальчики. Ему пришлось трудно.

Наступила тишина, а потом мужчина взволнованно произнес:

– Похоже, им всем пришлось нелегко, нашим мальчикам.

– Это жена вашего внука? – уточнил один из моряков, передавая фотографию старушке. – Очень красивая девушка.

– Моряк красотку не пропустит, – кивнул мужчина, и моряки снова засмеялись.

– Это его жена, – с горечью в голосе произнесла старушка.

– На вид очень милая девушка, – заметила молодая женщина.

– На вид, – презрительно повторила старушка. Она склонилась к молодой женщине и похлопала ее по руке. – А как эта милая девушка себя вела! – ее голос дрогнул. – Это несправедливо по отношению к моему внуку, ведь он сражался так далеко.

– Нехорошо, – покачал головой один из моряков.

– Приезжала ко мне с визитом, – рассказала старушка, – в меховой шубе и ужасных непристойных туфлях. Только и говорила о том, как у меня скучно.

– А где она живет? – спросил мужчина в сером костюме.

– В Нью-Йорке. Мой внук теперь тоже останется в Нью-Йорке.

– Может, вы в ней ошиблись? – предположила молодая женщина. – Так легко ошибиться в людях.

– Правду не скроешь, – возразила старушка. – Жена моего внука некоторое время жила у меня, в моем доме. И она получала письма от мужчин.

Молодая женщина начала что-то говорить, однако осеклась, а мужчина в сером костюме спросил:

– Откуда вы знаете?

– Вы же не думаете, что я не узна́ю мужской почерк? Когда такая женщина так одевается и разговаривает, еще и получает каждый день письма, то они непременно от мужчин. Пришло время моему внуку обо всем узнать.

– Вы ему расскажете? – удивился мужчина.

Моряки пристально посмотрели на старушку, а молодая женщина открыла книгу и опустила на нее взгляд.

– Не надо бы вам ничего говорить, – заметил один из моряков.

Старушка резко кивнула.

– Еду далеко, в Нью-Йорк, чтобы увидеть, как она получит то, что ей причитается.

– Может, вы слишком строги к ней? – сказал мужчина. – Может, она все объяснит.

– Правду не скроешь, – повторила старушка. – И мне незачем слушать ее оправдания.

– Жена вашего внука встретит вас у поезда? – поинтересовалась молодая женщина.

– Она даже не пригласила меня приехать, – ответила старушка. – Она и не знает, что я еду.

– Послушайте, – сказала молодая женщина, – почему бы вам не поговорить с ней? Возможно, вы сможете все прояснить, ничего не говоря внуку.

– Я не для того еду в такую даль, чтобы слушать ее выдумки, – оскорбилась старушка.

– Вы должны дать этой девушке шанс все объяснить, – сказал мужчина.

– Мы не то чтобы против, – подал голос один из моряков, – просто всем и так тяжело, а ваш внук так давно не был дома.

– Попрошу вас не вмешиваться со своим мнением, – заявила старушка. – Я сама во всем разберусь.

Моряки молча вернулись на свои места, а мужчина уткнулся в газету. Молодая женщина мягко сказала старушке:

– Знаете, это как-то не милосердно с вашей стороны.

– Я попросила ее остаться и жить со мной в моем доме, – ответила старушка, – а она сказала мне: «Нет», прямо в лицо, так и сказала.

Молодая женщина минуту смотрела на собеседницу, а потом вернулась к своей книге.

Когда поезд вошел в тоннель до «Гранд Сентрал», старушка, готовясь к выходу, собрала свои свертки. Молодая женщина вышла в проход, чтобы надеть пальто, и оказалась между моряками и мужчиной в сером костюме. Когда старушка встала, один из свертков выпал из ее рук, и мужчина поднял его и передал ей. Старушка осторожно взяла сверток, ловко подхватив его за бечевку.

– Домашние пончики, – любезно улыбнулась она, – для моего внука.

– Надеюсь, ваш визит пройдет хорошо, – сказала молодая женщина, когда поезд остановился.

– Спасибо, – поблагодарила старушка. – Извините меня, пожалуйста, разрешите пройти.

Молодая женщина отступила, невольно заметив, что на миг и она, и моряки с мужчиной застыли перед старушкой, как будто пытаясь преградить ей путь.

Молодая женщина вышла из вагона вслед за старушкой, и на секунду увидела милое, доброе лицо пожилой женщины, когда та обернулась, оглядывая людей на платформе. Вскоре хрупкая черная фигурка исчезла в толпе.

Домашнее волшебство

«Домашний компаньон женщины», сентябрь 1949 г.

Естественно, я помню то лето, когда появилась Малли.

Это было время, когда я стал капитаном команды «Крокодил», и мы победили «Чудесную девятку» с улицы Акаций. Произошло это всего три лета назад, мы как раз переехали в наш городок, так что все вокруг казалось новым и непонятным. Мама трудилась день и ночь, пытаясь вести дом и устроить все для нас, детей, как надо. Пока был жив папа, с домашними делами справлялась горничная, теперь же вся работа по дому легла на мамины плечи, и ей приходилось трудно. И Дотти не очень-то помогала. Она оставила кучу воздыхателей в том городке, из которого мы переехали, и когда она не писала им письма, то рыдала у себя в комнате наверху над их фотографиями и изводила маму вопросами, почему ей не пишут в ответ. Мне все никак не удавалось достаточно разработать ведущую руку, и ребята сомневались, что мне разрешат вступить в команду. Вот такие у нас были дела.

Однажды субботним утром, где-то в середине мая, за месяц или около того до начала летних каникул, когда плавать и удить рыбу еще рано, я пришел домой и обнаружил на кухне маленькую старушку. Круглолицую и розовощекую. Она приветливо мне улыбнулась.

– Привет, – просто из вежливости поздоровался я.

На столе выстроились в ряд вишневые пироги, что-то вкусно пахло на плите, и стол был накрыт, ну и я вроде как улыбнулся старушке в ответ и спросил:

– Когда обед?

Позже я узнал, что улыбка, которая, как мне казалось, была у нее только для меня, на самом деле никогда не сходила с ее лица.

Старушка сказала:

– Присядь, сынок. Ты Джерри, верно?

– Да, – ответил я.

Я сел на свое место, а она встала, взяла мою тарелку и наполнила ее очень вкусным мясным рагу.

– Очень вкусно, – похвалил я. – А это пирог?

– Вишневый пирог, – подтвердила старушка. – Сколько ты можешь съесть?

– Два куска, – ответил я.

Тогда как раз мама и Дотти пришли на кухню. Мама выглядела встревоженнее, чем обычно, а у Дотти опять глаза были красные.

– Что случилось? – спросил я у Дотти, пытаясь быть вежливым. – Опять нет письма от Дикки?

– Да что ты понимаешь?! – воскликнула Дотти.

Разговаривая со мной в те дни, она закатывала глаза и вздыхала, будто я ее раздражаю.

Мама посмотрела на меня и на