Мороз, а вслед за ним и Ратиша, и Отер-урмянин прошли вперед и поклонились.

— Здрав будь, князь Радосвет, и ты, городской голова, Судиша, — официально начал речь Мороз.

Князь и голова кивнули.

— Здоров ли князь Гостомысл? — спросил князь Радосвет, соблюдая внешнюю форму уважительности.

— Здоров, и вам этого же желает, — ответил Мороз.

Когда ритуал приветствия, состоявший из обычных вопросов: о здоровье князя, Городского головы и их близких; о том, хорошо ли проходил путь, закончился, князь Радосвет перешел к сути дела:

— Так с каким известием, боярин Мороз, ты к нам прибыл?

Мороз подошел ближе и с достоинством проговорил:

— Князь Гостомысл послал меня, чтобы напомнить вам о дани, которую вы обязаны выплатить ему за прошлый и этот год.

Городской голова Судиша нахмурился и проговорил:

— Я слышал, что от Гостомысла осенью ушла отцовская дружина и он остался без воинов.

— Ушла, — невозмутимо проговорил Мороз.

— Если это так, то должен ли сильный платить дань слабому? — спросил Судиша.

— Ушли неверящие в князя — слабые, а сильные остались, и от этого дружина стала только сильнее, — сказал Мороз и напомнил: — По древнему обычаю все славянские племена всегда признавали господство словенского князя и платили ему дань.

— Наш предок Рус был равен Словену, — сказал князь Радосвет.

— Он был его младшим братом, — сказал Мороз.

— С тех пор многое переменилось — сказал Радосвет.

— А что переменилось? Как мы были одним народом, так и остались, — сказал Мороз.

— Мы стали разными племенами, — сказал князь Радосвет.

И что же? Словенскому князю платят дань и карелы, и сумь, и поляне, и древляне.

— Платили сильному князю Буревою. А Гостомысл слаб. Никто ему не платит дань, кроме карелов. Видимо, пришло время славянам избрать другого господина, — сказал князь Радосвет.

Мороз шепнул что-то на ухо Отеру-урмянину, и тот с сильным акцентом спросил:

— А кто говорит, что князь Гостомысл слаб? Разве вы это видели?

Скандинавский акцент сильно поразил всех, и между боярами пронесся встревоженный шепоток.

Князь Радосвет и Судиша переглянулись.

— Ты норманн? — спросил князь.

— Норманн, — сказал Отер-урмянин.

— И у князя Гостомысла в дружине есть еще норманны? — спросил князь.

— Ты можешь их увидеть на кораблях, — сказал Отер-урмянин.

— А сколько норманнов в дружине? — спросил князь.

В разговор вмешался Мороз.

— Князь, когда Гостомысл подойдет с дружиной, то ты все увидишь. Сейчас мне нужен ответ на послание князя Гостомысла.

— Когда он придет? — спросил Судиша.

Мороз усмехнулся:

— Он уже здесь. И завтра утром будет у ворот Руссы. Князь Радосвет и Судиша вновь переглянулись. Судиша что-то шепнул ему на ухо, и князь Радосвет проговорил:

— Завтра утром мы и дадим ответ самому князю Гостомыслу.

— Хорошо, — поклонился Мороз, а вслед за ним и Ракита, и Отер-урмянин.

— Может, чего еще желаете? — спросил Судиша.

— А по городу погулять можно? Знакомых навестить, — спросил Ратиша.

Князь Радосвет вполголоса сказал на ухо Судише.

— Они хотят осмотреть город, чтобы узнать, насколько мы готовы к обороне.

Судиша вполголоса ответил.

— Ну и пусть смотрят. Если у них слабая дружина, то они только испугаются нашей силы и уйдут. А если сильная, то разве мы будем воевать с ними?

— Не будем, — тихо сказал князь Радосвет и громко спросил: — Так у тебя, отрок, дело есть к кому из жителей или любопытствуешь?

— Дело есть, — сказал Ратиша.

Не скажешь ли к кому? — спросил Судиша

— К дочери князя Радосвета Голубке. Я письмо ей привез от князя Гостомысла, — сказал Ратиша.

От изумления князь Радосвет выкатил глаза.

— К моей дочери, к Голубке? Но откуда князь Гостомысл знает ее? И какое ему дело до нее?

Мороз был удивлен не меньше князя Радосвета, но поддержал Ратишу:

— Я думаю, что добрая дочь сама все расскажет отцу.

— Хорошо, — сказал князь Радосвет. — Тебя отведут к Голубке.

Когда боярин Мороз с товарищами ушел, у русов наступило время для совещания.

Князь — военный вождь, его дело водить дружину, защищать город. Он сам получает с города дань. Поэтому признавать ли господство Гостомысла и платить ли ему дань, решали городские старшины.

Судиша был немногословен. Он обвел внимательным взглядом и сказал единственное:

— Вы все слышали. Теперь решайте, что нам делать.

В горнице тут же поднялся шум. Старшинам не хотелось делиться добром, поэтому послышались выкрики, — зачем нам платить дань слабому князю, что нам от этого?

Так продолжалось с полчаса, затем первая горячность прошла, и стало понятно, что городские старшины разбились на две части. Одни говорили, что дань не надо платить, а Гостомысла прогнать, а вторая осторожничала и говорила, что прежде надо выяснить, так ли Гостомысл слаб, как они считают.

Споры прекратил Судиша. Он спросил князя Радосве-та, что тот думает по этому поводу.

Князь поморщил лоб и сказал туманно:

— Не зная силы противника, как ему противостоять?

Девятко, сидевший неподалеку, громко заметил:

— От Гостомысла ушли почти все дружинники. За зиму вряд ли он мог набрать в дружину новых воинов. Разве карелы вступили в его дружину.

— А норманны? — напомнил Судиша.

Князь Радосвет вздохнул.

— С норманнами дело темное — откуда они взялись у Гостомысла? Если бы их не было...

— Понятно, — сказал Судиша. — Вот мое слово — утром придет Гостомысл, и мы все увидим. Будет у него слабая дружина — встретим его как гостя, но дань не дадим. Будет у него сильная дружина — будем разговаривать.

Девятко вслух с сарказмом усмехнулся:

— Да, он с вами поразговаривает. У этого волчонка малые зубы, да острые.

Но Девятко никто и слушать не стал. Когда совет закончился, Девятко подошел к Судише, который стоял в окружении старшин.

— Голова, мне с тобой поговорить надо, — сказал Девятко.

— Говори, — сказал Судиша.

— Лучше наедине, — сказал Девятко.