И здесь в условиях, когда следовало принимать весьма важное для судеб государства решение, император Александр повел себя постыдно. Своему доверенному лицу Кутузов рассказал: «Скажу тебе про себя откровенно и чистосердечно: когда он доказательств моих оспорить не может, то обнимет меня и поцелует». Однако в те же часы и минуты император писал в Петербург графу Н.И. Салтыкову: «Слава Богу, у нас все хорошо, но насколько трудно выжить отсюда фельдмаршала, что весьма необходимо».

С тех пор высказано немало предположений о том, какой оборот могли бы принять события, если бы возобладала установка Кутузова на прекращение военных действий против Наполеона на Висле. Одна из точек зрения принадлежит прусскому фельдмаршалу Гнейзенау: «…бескорыстная помощь России давно позабыта и даже отрицается немецкою историографиею; оказывается, что дело освобождения совершено геройскими прусскими руками, а Россия только препятствовала осуществлению политических мечтаний страны. Современники, непосредственные участники великой борьбы 1813 года говорили так: “Если бы император Александр по отступлении Наполеона из России не преследовал завоевателя, вторгнувшегося в его государство, если бы он удовольствовался заключением с ним мира, то Пруссия поныне находилась бы под влиянием Франции, а Австрия не ополчилась бы против последней. Тогда не было бы острова Св. Елены, Наполеон был бы еще жив, и один Бог знает, как бы он выместил на других те невзгоды, какие ему пришлось вынести в России”».

* * *

Победа над Наполеоном избавила Александра I, Марию Федоровну и других от политической ответственности за неисчислимые жертвы, вызванные спровоцированной ими войной. Уже тогда победные гимны, прославление павших, бесконечные чествования героев увели общество от необходимости доискиваться причин этой бессмысленной войны. Немало усилий прилагалось для героизации российского императора. Его вклад в победу всячески превозносился, а сам он едва ли не обожествлялся. «Глава царей», «король королей», «вождь вождей, царей диктатор» — так на все лады величали Александра I. Время и события, последовавшие после 1812 года, новые войны в Европе, взятие Парижа, отречение Наполеона и другое, казалось бы, навсегда оттеснили поиски ответа на вопрос, кто же был прав и кому нужна была эта война. Голоса оппонентов, ранних и поздних, заглушили настолько, что никто особенно и не пытался к этой теме обращаться. Между тем в кругах независимо мыслящих людей на Востоке и на Западе имелись и такие, кто считал: «…двенадцатый год был собственно великою политическою ошибкою, обращенной духом русского народа в великое народное торжество».

Многое стало известно гораздо позднее, когда архивы прошлого стали достоянием исследователей. Вскрылось такое, о чем никто из современников не знал и не мог догадываться. И даже после, когда предыстория событий предстала в ином свете, летописцы империи всячески стремились обосновать правоту и безупречность политики российского самодержца. Кто еще, кроме Александра I, был, например, посвящен в разговор, который состоялся у Наполеона с послом Российской империи князем Алексеем Куракиным 7 августа 1810 года?

«Мое внимание обращено исключительно на Англию, Голландию, Испанию, Италию; поэтому нет ничего, что бы могло вести к недоразумениям между нами, кроме польских дел. Они могут возбуждать в вас недоверие; но ведь сами же вы виноваты в событиях, которые повели к этому! Так как в последнюю Австрийскую войну вы не двинулись в самом начале и не заняли тотчас Галиции, то дали время полякам овладеть ею и отняли у себя средство иметь ее теперь, ибо, раз занятая вашими войсками, она должна была бы остаться за вами. При Венском мире мне было нельзя уступить ее вам; не мог я также и возвратить ее прежнему государю: я не мог принести в жертву страну, которая оказала мне преданность. Я не хочу восстановления Польши, — кажется, я это доказал, потому что я мог это сделать и в Тильзите, и после Венского мира. Если бы я имел это в виду, то я бы дал герцогство Варшавское не саксонскому королю — человеку слабому, апатичному, который никогда не двинется. По вине вашего кабинета вы получили в последний раз так мало. Вы всегда прежде, чем начать действовать, заглядываете в последствия событий; но в наш век события идут одно за другим с такою быстротою, что, упустивши раз благоприятную минуту, после уже ее не поймаешь. Правота моего поведения должна вам доказать искренность моих намерений. Государи, поставленные в челе великих империй, не должны действовать иначе; интриги приличны только королю прусскому и мелким князьям германским, которые не умеют и не могут вести себя иначе. Если я буду принужден воевать с вами, то совершенно против моей воли: вести 400 тысяч войска на север, проливать кровь без всякой цели, не имея в виду никакой выгоды! Что вы получили от своей войны в Италии? Погибло множество народа, единственно чтоб доставить славу Суворову? Я не пойду, как император Павел, чтоб схватиться за Мальтийский орден и сделаться его гроссмейстером. Хочу, чтоб меня поняли и не тревожились словоизвержением праздных людей и газетчиков. Я велел сказать Порте, чтоб не думала о возвращении Молдавии и Валахии. Я должен желать, чтоб эти княжества вам принадлежали, во-первых, потому, что они укрепляют вашу границу на левом берегу Дуная, границу естественную, которую вы должны непременно иметь; потому это приобретение составляет предмет сильного желания императора Александра; а, наконец, — нечего скрывать — это приобретение сделает вас навсегда врагами Австрии; скажу вам, что она боится вас столько же, как и меня».

* * *

Если кто-либо попытается составить рейтинг выдающихся персон, чьи имена вписаны в летопись человечества, покоритель Европы Наполеон I и освободитель Европы Александр I будут далеко отстоять друг от друга. Как ни пытайся, их роль не уравновесить на весах истории. Имена Наполеона I и Александра I разделяет пропасть. Казалось бы, расставленные ими исторические вехи должны были бы расположить их где-то рядом. Их соединило время. Они воевали, враждовали, сотрудничали, дружили, противостояли и снова воевали друг с другом. Их дуэль растянулась на десятилетие. Ее исход оказался не в пользу Наполеона. Император французов был лишен трона, рухнуло всё, что с таким упорством он выстраивал. Не состоялась и его личная жизнь, обречена была на погибель его династия.

И судьбе победителя Наполеона Александра I тоже не позавидуешь. Он не сумел оставить долгую и прочную память о себе ни в собственном народе, ни в международном сообществе. Царствование Александра при его жизни пытались поднять до высот Петра I, Екатерины. Курившие самодержцу фимиам пытались именовать его «Великим». В конечном счете в историю дома Романовых он вписан как «Благословенный». И это при том, что Александру удалось, находясь во главе коалиции государств, одолеть Наполеона, а предводимые им русские войска оккупировали Париж. «Изжигаемый» собственной совестью, гонимый самим собой, преследуемый тенью убитого по его вине отца, он остаток жизни до своей кончины в возрасте 47 лет провел в глубоких муках, часами стоя на коленях перед образами. Но эти его страдания не вызвали людского сочувствия ни тогда, ни потом.

В истории с Наполеоном российский престол, движимый идеями монархической солидарности, жаждой возмездия и реванша, действовал без оглядки, бросил все силы и ресурсы государства на то, чтобы низвергнуть французского императора. Несмотря на крушение созданной Наполеоном империи, идеи свободы и равенства, провозглашенные французской революцией, постепенно укореняясь в Европе, подтверждали свою жизненную силу. Наполеон предложил обществу свод законов, в котором уравнивались основные права граждан. Его кодекс подводил черту под феодализмом, открывал дорогу новому гражданскому обществу. Сам его вдохновитель именно это считал своей главной исторической заслугой перед человечеством. Впоследствии на острове Святой Елены он говорил: «Моя истинная слава не в том, что я выиграл сорок сражений: Ватерлоо изгладит воспоминание обо всех этих победах. Но что не может быть забыто, что будет жить вечно, — это мое гражданское уложение». Вызываемые под воздействием «Кодекса Наполеона» перемены в укладе жизни народов, в благосостоянии людей в еще большей мере вызывали беспокойство в феодально-крепостнической России. Продвижение новых ценностей на восток предвещало крушение векового порядка, расставание с наследственными привилегиями. На фоне проходивших в Европе перемен отставание России становилось все очевиднее. Историческая практика российских царей, считавших крепостничество злом, но еще большим злом его искоренение, предпочитали любой ценой отгораживаться от подобных идей, игнорировать требования времени. На этот счет выдвигались разного рода суждения, сердцевину которых составляли ссылки на своеобразие исторического пути, самобытную социально-этническую природу России. Интеллектуальные ресурсы государства, аппарат империи, духовенство были брошены на то, чтобы и дальше порочить, предавать Наполеона анафеме. Пропагандистская машина империи не без успеха вела дело к тому, чтобы несведущая часть населения видела в Наполеоне врага. Гнев народа, массовый героизм в ходе войны 1812 года стали тому подтверждением. Ценой невиданного героизма и неизмеримых жертв собственного народа Александр I достиг цели своей жизни и царствования — Наполеон был низвергнут, Бурбонам вернули утраченный французский престол. Заботясь о благополучии европейских монархий, российский император проглядел главное: революционный дух тем временем пропитывал его собственную страну. Первый сигнал поступил в 1820 году: на конгрессе в Троппау Александру I доложили о событиях в Петербурге в Семеновском полку. И сделал это Меттерних, что еще более взбесило императора. Лейб-гвардии Семеновский полк, шефом которого был сам государь-император, взбунтовался в ответ на жесткое обращение командира полка, полковника Шварца, с офицерами и солдатами. Не вникнув в дело, приняв возмущение за выступление против власти, император распорядился жестоко покарать бунтовщиков, полк был расформирован. Сказалось настроение от пережитых опасностей, к тому же накануне произошли буржуазные революции в Италии и Испании. За это впоследствии пришлось поплатиться. Российское воинство, вторгшееся в просторы Европы, открыло для себя новый мир, где качество жизни и законы оказались предпочтительнее, нежели в России. Офицерство, представители российского дворянства, напитавшись свежими впечатлениями и идеями, совсем другими воротились домой. Поразмыслив, они попытались решительно переустроить жизнь в своем государстве. Тогда Марии Федоровне, еще не успевшей похоронить сына, императора Александра I, пришлось испытать жуткий страх, подобный тому, что выпал на долю Марии Антуанетты. Но и на этот раз Бог миловал дом Романовых. Попытка разрушить российскую монархию, предпринятая дворянской элитой 14 декабря 1825 года, успеха не имела.