Чьи-то руки подхватили, приподняли меня и поставили лицом к стене. Эти же руки бесцеремонно прохлопали меня по бокам, по ляжкам и влезли в карманы джинсов.

— Ого! Богатенький Буратино! Так, понятые, подойдите ближе. Заносите в протокол. У гражданина Турецкого Александра Борисовича при задержании изъято: удостоверение следователя по особо важным делам Генеральной прокуратуры Российской Федерации на имя Турецкого А. Б., сумма денег — сто тридцать две тысячи рублей, а также две тысячи двести пятьдесят долларов США, а также кредитная карточка «Виза», а также обрывок веревки, на первый взгляд соответствующий орудию убийства американской гражданки Спир.

«Что он несет? — подумал я. — Какая веревка? Какие доллары? Какие карточки? Что случилось с Баби?»

И тут до меня окончательно дошло: Баби убита, а мне шьют это убийство...

И тут я захохотал.

Наверное, это выглядело крайне нелепо: стоит обвиняемый в убийстве у стены с поднятыми руками и хохочет. Но я не мог остановиться, хохотал как сумасшедший, наверное, продолжал действовать тот наркотик, которым нас с Баби, по всей видимости, отравили.

В довершение ко всему я вспомнил идиотский анекдот, когда-то рассказанный дядей Степой. Необыкновенно изящный анекдот. Я нашел, кажется, самое подходящее место, чтобы насладиться его фабулой. Анекдот вот какой: звонок в дверь, муж открывает. Молодой человек, стоя в дверях, говорит: «здравствуйте, я душитель женщин из Бостона». Муж оборачивается и кричит в глубину квартиры: «Милочка! К тебе пришли...»

Но я был пока не в состоянии ни оправдываться, ни объяснять причины своего поведения. Я хохотал, и слезы текли по моему лицу — ведь я-то знал-, что сыграл роль мужа, позволив душителю из Бостона спокойно выполнить свое черное дело. Но что я мог поделать?

Потом я снова вырубился. Очнулся на краткий миг в машине на заднем сиденье между двумя дюжими мужиками в гражданском.

— Куда мы? — выдавил я из себя.

Мой собственный голос напоминал ультразвуковой писк летучей мыши.

— В Лефортово, голубь мой. Там придешь в себя.

...Окончательно в себя я пришел, видимо, только поздно ночью в одиночной тюремной камере. Чего-чего, а времени поразмышлять у меня пока было достаточно.

Неужели эти гады не могли подставить меня как-нибудь по-другому? И не убивать бедную девочку... Я буквально был готов биться головой о каменные стены камеры.

Почему я не мог предусмотреть подобного исхода? Похоже, те, кто это сделал, были, с одной стороны, заинтересованы устроить провокацию против меня, с другой — устранить Баби Спир.

Вряд ли они пошли на убийство американки только для того, чтобы подставить меня. Гораздо

легче было подсунуть мне в квартиру какой-нибудь наркотик и взять с поличным. Тем более что это их испытанный метод.

Кроме как на спецслужбу, мне не на кого было грешить. К тому же Лефортово — это их исконная вотчина. Иначе меня отвезли бы в Бутырку...

Но зачем же они ее-то убили? Значит, она им тоже мешала. И тут меня озарило — дневник! Они приходила за ним. И Баби убили потому, что она знала, о чем говорится в этом дневнике. А в дневнике говорится о Кларке. Что же он за тип такой, что и наши, и американцы так боятся, что мы что-то раскопаем?

Баби сказала, что тайна Кларка — в его родном городе. Ну ладно, об этом потом...

Так. Что мы имеем на сегодняшний день? Точнее, ночь. Баби убита. Мне шьют дело. Надеюсь, что Меркулов уже в курсе, что я здесь.

До утра меня, похоже, никуда не вызовут. К тому же у них что-то не клеится, иначе меня бы уже допрашивали. Сразу, тепленького.

И вновь получается, что вопросов у меня почему-то гораздо больше, чем ответов. Интересно почему.

Так, значит, мне подсунули в карман обрывок веревки, доллары и кредитную карточку. С карточкой они явно перемудрили — как же по именной карточке можно получать деньги? К тому же как они мне объяснят, почему я мирно заснул, совершив тяжкое преступление и вдобавок грабеж? Видимо, они плохо подготовились к этой операции, времени, что ли, мало было?

А почему, спрашивается, у них было мало времени? Если они за мной следили? А если не следили, то как узнали о моей сегодняшней встрече?

И тут в мои размышления вклинился разъяренный мой маленький внутренний Турецкий. Давно я не видел его в столь бурных чувствах.

«А ты больше перед бабами выпендривайся, старый козел!» — шипел он, брызгая от бессильной ярости слюной.

Стой! А при чем здесь бабы?

А при том, что кроме них и Кости Меркулова, никто и слыхом не слыхивал, что ты собираешься на встречу с Баби Спир. Ты можешь, конечно, подозревать, что наводчик Меркулов собственной персоной. Но это столь же похоже на правду, сколь следователь Турецкий на Брижит Бардо.

На Брижит Бардо я походил менее всего на свете. Особенно сейчас, когда моя голова продолжала раскалываться на множество кусков, каждый из которых по отдельности причинял мне невыносимую боль.

Насчет дневника Спира можно было не сомневаться и не проверять. Я был уверен на двести процентов, что к приходу милиции его в комнате уже не было.

Как я ни крутил вокруг да около, но мне все равно пришлось вернуться мыслями к двум женщинам, которым я по дурости растрепал о своей встрече.

Марина еще сказала при прощании: только не провались. Неужели она сразу бросилась стучать, еще лежа в неостывшей от нашей любви постели?

А Люба? Что говорила Люба? Она как-то не стала акцентировать на моем свидании внимания, наоборот, перевела разговор и рассказала смешную историю, как девочки балетного училища, влюбившись в мальчика, срезали в раздевалке пуговицу с его пальто и носили как талисман на веревочке, чтобы ближе к сердцу.

Так кто же: Люба или Марина? Мне грозила опасность заблудиться в двух соснах. Хотя можно ли это считать опасностью после того, что сегодня произошло?

Существовала и иная, более приятная вероятность, что они просто все идиоты. Если этим делом занимались типы, подобные тем украинским гэбэшникам, одному из которых я так славно прищемил нос, то я не удивлюсь, что это они просто плохо сработали. У них было полно времени, чтобы дневник элементарно выкрасть, а Баби срочно выпереть из страны, найдя какой-нибудь невинный «компромат» на нее. Ну, наконец, могли подбросить свою вечную палочку-выручалочку — наркотики.

Ладно, надо думать о деле. Бедной девочке я уже ничем не помогу, но должен, во-первых, отомстить за нее во что бы то ни стало, найдя ее убийцу и того, кто его направил. А во-вторых, я опять же должен раскопать эту историю с этим самым Норманом Кларком, сама смерть которого начинает вызывать какую-то эпидемию смертей вокруг себя. Я был уже почти уверен, что смерть и Дэвида Ричмонда, и Ольги Лебедевой, и, естественно, Баби Спир, все эти насильственные смерти так или иначе связаны с этим высокопоставленным американцем.