Джорджия все-таки не смогла утаить от Кэт ночное свидание с Джеймсом: приключение получилось незабываемое. Нельзя описать словами, говорила Джорджия, то блаженство, которое охватило ее, когда она лежала в постели с Джеймсом, после того как они занимались любовью. Наверное, супруги, если оказываются надолго разлучены друг с другом, встретившись, испытывают такой же восторг. И еще она добавила: прошедших лет словно и не было. Никто не вспоминал о них.

Она согласилась на просьбу Джеймса: Дакота может повидать своих бабушку и дедушку Фостер. Конечно же, и она сама не откажется познакомиться с ними.

— Что с тобой? Ты в своем уме? — спросила ее Кэт, усевшись на край постели Дакоты и разглядывая журналы для тинейджеров, разбросанные на покрывале. Она подняла глаза и внимательно посмотрела на Джорджию. — Я не хочу сказать, будто Дакоте не следует знать своих родственников, — Кэт бросила журнал на пол, — но серьезно, Джорджия, эти люди не хотели, чтобы у Джеймса была связь с белой женщиной. И ты все еще белая для них, помни это.

Это так. Она тоже представляла себе эту картину: посреди комнаты стоит единственная из присутствующих белая, и на нее устремлены критические взоры. Она как будто наяву видела этот дом с хорошей мебелью, полки с книгами, фото, которые показывал ей Джеймс… Бесконечные фотографии детей: сестер и самого Джеймса — все модно одетые, уверенные в себе… Снимки родителей Джеймса с его сестрами, уже давно ставшими взрослыми женщинами. А еще фото их детей и мужей. И Джеймс среди них — самый высокий и красивый.

А сколько он рассказывал ей о них — о Лилиан и Джо, родителях; она уже и не помнила всего.

— Джеймс вчера сказал, что завтра встречает поезд, на котором они приедут. Немного неожиданно… Они остановятся у него.

Джорджия говорила по телефону с матерью Джеймса — у нее оказался приятный низкий голос, и она сообщила, что будет очень рада увидеть Дакоту и Джорджию.

Лилиан оказалась не так уж стара, как можно подумать, одета в белую блузку и черную юбку, волосы коротко подстрижены, курчавые и некрашеные, зато серьги она носила огромные. Но они шли ей. Она работала учительницей, как и ее муж Джо, выглядевший немного моложе ее. Высокий сильный мужчина под стать Джеймсу, в белом пуловере и черных брюках. Его вообще можно было принять за старшего брата Джеймса.

Вошла Дакота и с недетской серьезностью пожала руки бабушке и дедушке. И сразу же, пока они усаживались за стол обедать, посыпались вопросы, адресованные Джорджии, о ее работе, семье, планах на будущее. Попутно Лилиан рассказывала о своих детях, она очень сожалела, что не смогла встретиться с матерью Джорджии.

Наконец они принялись за обед. Джорджия ела мало, поскольку перед встречей уже успела подкрепиться дома. Дакота рассказала всем о поездке в Шотландию. И конечно же, упомянула о своем приближающемся дне рождения.

— Я родилась тринадцатого июля и в сентябре уже пойду в восьмой класс, в школе меня считают очень способной. Во всяком случае, в этом году я почти отличница. — Поймав недовольный взгляд матери, она добавила: — Ну, я не хвастаюсь, я просто так сказала…

— И это чистая правда, — подтвердила Лилиан. — Твой папа тоже очень способный, и его сестры, твои тети, тоже.

— А я их увижу сегодня?

— Я постараюсь познакомить тебя со всей семьей как можно скорее. — Лилиан улыбнулась. — Твои кузины, и тети, и дяди тебе понравятся, но сегодня мы пообщаемся в тесном кругу, надеюсь, ты, твой папа и дедушка поиграете во что-нибудь, пока мы с твоей мамой помоем посуду.

Джорджия посмотрела на Джеймса с мольбой в глазах.

— Мама, я тебе сам помогу, — быстро ответил Джеймс, взяв Лилиан за руку.

— Нет, я предпочитаю это сделать с Джорджией, прошу тебя. Джорджия, вы ведь не откажетесь?

Обе женщины перенесли посуду на кухню, не обменявшись друг с другом ни словом. Джорджия чувствовала себя неловко на такой большой кухне, но Лилиан не смущалась, убирая оставшуюся еду в холодильник.

— Миссис Фостер, прошу меня извинить за то, что мы так долго не могли увидеться с вами…

Джорджия чувствовала себя ужасно. Ей не хотелось приносить извинения, но ничего другого просто не приходило в голову.

— Я люблю своего сына и уважаю его выбор, Джорджия. Не стоит думать ничего плохого, — предупредила ее Лилиан, отойдя от холодильника. — Я очень рада нашему знакомству.

Она вымыла руки и вытерла их полотенцем.

— Но мне хочется, чтобы вы немного рассказали о себе. Чем вы занимаетесь в таком большом городе? — Лилиан, видимо, по учительской привычке обвела руками окружающее пространство, и Джорджия вдруг ощутила себя так же неуютно, как в школе у доски.

— Я держу магазин принадлежностей для вязания.

— Это ваш бизнес?

— Да, я открыла его, когда родилась Дакота. Поначалу я брала заказы на изготовление вязаных вещей. Бизнес развивался очень быстро, и я приобрела партию шерсти на реализацию, мне помогала моя подруга Анита, она тоже работает со мной. Я занимаюсь этим много лет и хорошо ориентируюсь в своем деле, оно помогало мне неплохо жить все эти годы.

— Значит, вы деловая женщина, это делает вам честь. Вы уже были замужем?

— Нет, никогда, — Джорджия смешалась, — я все это время надеялась, что Джеймс вернется к нам.

— Вы терпеливы, — заметила Лилиан, протерев стол, — вам пришлось нелегко, Джорджия Уолкер, я понимаю, но иногда подобные испытания делают нас сильнее. И умнее. Вы так не считаете? Ну вот, теперь мы все убрали.

Говорить стало немного легче. Джорджия даже поведала ей о Дакоте, ее друзьях и увлечениях. Лилиан уже знала кое-что о ней от Джеймса. Но слишком мало, чтобы представлять себе, какова ее внучка на самом деле.

— Она очень живая, умная девочка, — сказала Лилиан Фостер, посмотрев в окно, где солнце заливало маленький двор. Она прикинула, много ли времени у нее остается, чтобы побеседовать с сыном наедине. Поэтому она попросила сына тоже помочь ей на кухне, отпустив Джорджию. — Сколько тебе лет, Джеймс?

— Знаю, я уже не ребенок, мам.

— Знаю, знаю! Скажи мне сколько. Громко!

— В сентябре будет сорок.

— Вот именно, — ответила Лилиан, сжав его руку. — Я помню тебя еще совсем маленьким, твои ножки помещались в моей ладони, Джеймс. Почему же ты отнял у меня возможность знать Дакоту?

— Я понимаю.

— Нет, не понимаешь. Почему тебе потребовалось дожить до сорока лет, чтобы оценить свою семью? Джеймс Аарон Фостер, эта двенадцатилетняя девочка моя родная внучка. Родная! А я ее увидела только сегодня утром!

Лилиан грозно посмотрела на Джеймса.

— Ты даже не представляешь себе, как недоволен тобой твой отец. Он не спит из-за тебя уже две ночи.

— Мама, мне жаль, но ты же сама всегда говорила: «Не приводи в этот дом белую женщину!»