– Ади! – бросилась к нему Ева. – Я позову Штумпфеггера!

Он отстранил её и, собравшись с силами, закончил осипшим голосом:

– Никогда вы не заставите меня прекратить мою борьбу.

– Ни о каком прекращении борьбы речи не идёт, – пошёл на уступку Борман, – считайте это временной передышкой. Я привёз вам новый паспорт.

– Он мне не нужен, – огрызнулся Гитлер.

– Новые документы нужны всем нам. Взгляните.

Борман вытащил из нагрудного кармана пиджака паспорт тёмно-синего цвета и, развернув, протянул его фюреру.

– Это мой.

– Ваш? Уругвайский паспорт? На имя Риккардо Бауэра? – прочёл Гитлер.

– Так теперь меня зовут. Вы же будете…

– Наш фюрер всегда был и будет Адольфом Гитлером! – перебила Бормана Ева. – Фюрером Великой Германии!

– Спасибо, моя девочка, – благодарно похлопал её по руке Гитлер. – Мартин это тоже понимает. Здесь, за океаном, он всего лишь немного растерял боевой дух, потерял хватку, но для этого есть я. Ева, как, Фегелейн говорил, называется тот интересный немецкий городок, что в полусотне километрах от ранчо?

– Он гораздо дальше, – поправил Борман, догадавшись, о чём говорит Гитлер, но его не услышали.

– Местные называют его Кальфукура, но Герман сказал, что ни один аргентинец туда не сунется. Там только наши – немцы. Они называют городок Хаймат.

– Родина! Вот, прекрасно! Там живут патриоты, и я хочу быть с ними. Отныне я объявляю Хаймат колыбелью Четвёртого рейха! Борман, а вы устроите мне встречу с моими преданными немцами. Я хочу говорить перед ними, я хочу вести народ за собой, я по-прежнему их фюрер!

Борман тяжело поднялся, аккуратно положил на стол конверт с документами и, не поднимая глаз, угрюмо заметил:

– Это не лучшая идея. Но я подумаю, что можно сделать.

На этом Борман решил, что разговор окончен, и хотел направиться к двери, однако Гитлер уже почувствовал себя прежним Гитлером – мессией, вождём нации, и обрушился на него с давней яростью:

– Немедленно отвезите меня в Хаймат! Я знаю, что сказать моим немцам! Вы меня слышите? Это будет прекрасная речь! Завтра! Завтра же устройте мне встречу с моим народом! На площади, при многотысячной толпе, в лучах заходящего солнца! Пусть все видят, что я жив, как жива и Германия! Верьте, Борман, всё только начинается. Почему молчите? Я не вижу в ваших глазах веры и потому не узнаю. Где мой прежний Борман, которого я помню? Где моя тень, где мой преданный Мартин? Где тот секретарь, который вёл все мои дела? – и, словно вдруг о чём-то вспомнив, Гитлер неожиданно сник, быстро успокоился, затем тихо произнёс: – Кстати, о делах. С операцией «Огненная Земля» вы справились неплохо, теперь мне любопытно, что с нашим планом «Полёт орла»?

Этого вопроса Борман хотел избежать больше всего, но понимал, что рано или поздно на него придётся ответить.

– С операцией «Полёт орла» возникли сложности.

– Вот как?

– Перон на ходу меняет правила игры.

– Что же не так с нашим Пероном?

– Он попал под каблук своей актрисы.

– Этой Дуарте? Но ты же уверял меня, что она завербована нашей разведкой?

– Так и было, пока она была его тайной любовницей. Я сам лично следил, чтобы её никогда не обделяли щедрыми подарками. Но стоило ей выйти из тени и стать едва ли не женой президента, и всё изменилось. Она популярна в народе. Почувствовав власть, Эвита Дуарте как фурия решила взбрыкнуть. Теперь Аргентиной фактически правит она. Перон публично дал ей клятву, что женится, выполняет все её прихоти и даже посвятил в суть нашей сделки. И теперь Дуарте требует три четверти.

– Три четверти?! – в бешенстве выкрикнул Гитлер. – Да это грабёж!

– Я веду переговоры и надеюсь, что нашу долю удастся повысить.

– Три четверти! – нервно повторил Гитлер и пересёк зал, приволакивая ногу. – Эта крашеная кукла дождётся, что я пущу их по ветру! Слишком быстро забыл наш Хуан, кто посадил его в президентское кресло.

– Однако сейчас мы полностью зависим от этой пары, – напомнил Борман.

– Вот поэтому нужно немедленно возрождать Четвёртый рейх и поднимать Германию! – вновь с пафосом воскликнул Гитлер. – И тогда я им всё припомню! Три четверти! Им мало, что у нищей Аргентины золотой запас вырос втрое только за счёт вливаний нашего бизнеса?

– Перон просит разделять то, что мы сделали для его страны, и лично для его семьи. Долю от золота Партии он намерен положить в собственный карман.

– А наши специалисты, учёные, инженеры? Кстати, сколько здесь проживает немцев?

Борман ненадолго задумался.

– Учитывая предыдущие волны немецких колонистов, на всей территории Аргентины – не меньше трёхсот тысяч.

– Вот! – обрадовался Гитлер. – Вот он – фундамент будущего рейха! Мы создадим государство в государстве, и отсюда начнём Крестовый поход в Европу. Мы вернём всё нами завоеванное до последнего метра! Завтра же я хочу рассказать об этом моим верным немцам. А от вас, Мартин, я хочу услышать полный доклад о всех передвижениях доверенных вам средств.

– На это нужно время, – нахмурился Борман. – Я должен подготовиться.

– Так готовьтесь, прежде чем показываться мне на глаза! – вспылил Гитлер.

Внимательно осмотрев стол – не оставил ли чего лишнего? – Борман молча кивнул и, всё так же не проронив ни слова, вышел, оставив Гитлера в лёгком замешательстве. Вернувшись в машину, Борман нервно захлопнул дверь и ударил водителя по спине. Всё это время ожидавший его возвращения бывший начальник гестапо Генрих Мюллер бросил на тронувшийся следом автомобиль с охраной профессиональный взгляд, потом с любопытством посмотрел на Бормана и, ухмыльнувшись, спросил:

– Как прошла встреча? На вас нет лица.

– Наш бесноватый Адольф никак не уймётся! – дал волю чувствам Борман. – Он не понимает, что мы не в Германии, мы на другом конце света, и я дал ему чёткое представление, что его секретарь тоже остался там, за океаном. Да и сейчас не святые тридцатые годы, не время для речей и лозунгов.

– Он хочет сказать речь? Уж не перед нами ли?

– Наш контуженный параноик возомнил себя творцом Четвёртого рейха. Но ему придётся осознать, что его время прошло. Четвёртый рейх будет создан, но не сейчас и не этим фюрером. Вместо того, чтобы спрятаться и тихо доживать свои дни, он требует выступить перед немцами Хаймата. Идиотская идея! Конечно, этого нельзя допустить.

– Как на него похоже, – засмеялся Мюллер. – Бесноватый, неугомонный Адольф. Но в чём ты, Мартин, прав, так это в том, что его время ушло. Поэтому отчего бы не дать ему выступить? Пусть выговорится. Сейчас даже полезно дать ему выступить. Пока он не набрался сил.

– Генрих, это безумие! – возмутился Борман.

Однако