— Во второй раз не прошло. В первый одна нога подвела, а во второй уже обе. Теперь мне не подняться.

— Не говори ерунды! — оборвал Леон и сам не узнал свой голос. На глаза навернулись слезы. Что-то влажное побежало по щекам, и он сказал себе, что это всего лишь пот. — Сейчас перевяжем, и я отвезу тебя в лагерь. Все будет хорошо. — Он снял рубашку, скомкал ее и затолкал в рану на животе Перси. Дыра была такая, что в нее вошла бы и еще одна. — Приятных ощущений не обещаю, но тут у тебя течь открылась — надо как-то законопатить.

— Ничего не чувствую, — сказал Перси. — Похоже, все будет легче, чем я представлял.

— Помолчи, старичок. — Леон старался не смотреть в глаза, где уже сгущались тени. — Ну вот. Сейчас я подниму тебя и перенесу на лошадь.

— Нет, — прошептал Перси. — Пусть все закончится здесь. Я готов, ты только помоги мне.

— Я все сделаю. Все, что хочешь, Перси. Ты ведь знаешь.

— Дай мне руку. — Перси потянулся к нему, и Леон крепко сжал его пальцы. Старый охотник закрыл глаза. — Сына у меня не было. Хотел, да не сложилось.

— Я не знал.

Перси открыл глаза.

— Наверно, придется с тобой договариваться.

В глазах мелькнул знакомый огонек. Леон попытался что-то сказать, но в горле засел комок. Он отвернулся, откашлялся. Перевел дыхание.

— Боюсь, старина, я для этого не гожусь.

— По мне никто еще не плакал, — с некоторым удивлением заметил Перси.

— Дерьмо дело.

— Merde, — поправил старик.

— Merde, — повторил за ним Леон.

— А теперь слушай хорошенько… — уже другим тоном заговорил Перси. — Я знал, чем все закончится… Было у меня такое чувство… Я оставил тебе кое-что в сундуке под кроватью. Вернешься в Тандала-Кэмп — посмотришь…

— Я люблю тебя, Перси, старый ты чертяка!

— Мне этого еще никто не говорил. — Свет в голубых глазах начал меркнуть. — Приготовься. Уже скоро. Держи меня за руку. Помоги перешагнуть… — Он зажмурился, но через минуту глаза распахнулись. — Крепче, сынок. Крепче!

Леон сжал пальцы и с удивлением ощутил крепкое ответное пожатие.

— Господи, прости мне прегрешения мои. Отец мой небесный! Я иду!

Перси еще раз хватил ртом воздух. Тело его напряглось и расслабилось, рука в ладони Леона обмякла. Какое-то время Леон еще сидел рядом со старым другом и партнером, не замечая бесшумно подошедших следопытов, потом закрыл невидящие глаза. И тут сидевший у него за спиной Котва вскочил и, потрясая ассегаем, помчался по тропинке.

Осторожно, словно спящего ребенка, Леон взял старика на руки и направился к тому месту, где они оставили лошадей. Не прошел он и пятидесяти шагов, как оттуда донеслись дикие крики.

— Бвана, скорее! Котва убивает Мжигуу! — долетел до него встревоженный голос Маниоро.

Подхватив Перси поудобнее, Леон побежал. За следующим поворотом тропинки ему открылась редкая картина.

Посередине крошечной полянки лежал лорд Истмонт, а вокруг него приплясывал с занесенным для удара ассегаем разъяренный Котва. В ожидании атаки лорд подтянул к груди колени и обхватил руками голову.

— Свинья! — вопил масаи. — Сын свиньи! Ты убил Самавати! Ты не мужчина! Ты оставил его умирать. Он был лучшим из лучших, а ты, ничтожнейший из людей, убил его. И теперь я убью тебя.

Котва попытался ударить съежившегося лорда в спину, Маниоро и Лойкот повисли у него на руках.

— Котва! — Короткий окрик ударил, как выстрел, и масаи замер и посмотрел на Леона полными гнева и боли глазами. — Котва, ты нужен сейчас твоему бване. Его нужно отнести домой. Иди и возьми его у меня. — Несколько секунд масаи непонимающе смотрел на него, потом, когда красный туман ярости рассеялся и взгляд прояснился, выпустил из пальцев ассегай и дернул плечами. Маниоро и Лойкот отступили. Не вытирая катящихся по щекам слез, Котва подошел к Леону, остановился и протянул руки. — Держи его бережно.

Следопыт кивнул и, приняв человека, которому служил чуть ли не всю жизнь, направился к лошадям.

Леон подошел к все еще лежавшему на земле Истмонту и тронул его мыском сапога.

— Поднимайтесь. Все кончено. Вам ничто не угрожает. Вставайте. — Истмонт тихонько заскулил. — Да вставай же, черт бы тебя побрал!

Лорд перевернулся на спину, сел и недоуменно посмотрел на Леона.

— Что случилось? — неуверенно спросил он.

— Вы струсили, ваша светлость. И удрали.

— Я не виноват.

— Расскажите это Перси Филипсу и тем парням, которых вы бросили у Слэнг-Нек. Или, раз уж на то пошло, жене, которую вы утопили в Ульсуотере.

Истмонт то ли притворился, что не слышит брошенных обвинений, то ли в самом деле не понял более чем ясных намеков.

— Я этого не хотел, — пролепетал он. — Я только думал доказать самому себе, что не боюсь. Я ничего не смог с собой поделать. Пожалуйста, постарайтесь меня понять.

— Нет, милорд, я не хочу ничего понимать. Но совет дать могу. Не обращайтесь ко мне больше. Не пытайтесь со мной заговорить. Никогда. Если я еще хоть раз услышу ваше нытье… за последствия не ручаюсь. Могу и шею свернуть. — Леон отвернулся и жестом подозвал Маниоро. — Отведи этого человека в лагерь.

Отдав все необходимые распоряжения, он вернулся к убитому буйволу, осмотрелся и подобрал брошенные обломки «холланда».

Котва все еще ждал на поляне, держа на руках Перси.

— Брат, позволь мне взять у тебя Самавати, ведь он был моим отцом.

Забрав тело у все еще дрожащего следопыта, Леон понес его к лошади.

Вернувшись в лагерь у озера, Леон увидел Макса Розенталя, приехавшего из Тандала-Кэмп на втором автомобиле. Он рассказал немцу о случившемся и распорядился приготовить к отправке и погрузить багаж Истмонта. Вскоре в лагере в сопровождении Маниоро появился и сам лорд, хмурый и подавленный.

— Я отправляю вас в Найроби, — холодно объявил ему Леон. — Макс посадит вас на поезд до Момбасы и закажет место на следующем пароходе в Европу. Все ваши охотничьи трофеи, в том числе и голову буйвола, вышлю, как только они будут готовы. Размах рогов у быка более пятидесяти дюймов, так что вам есть чем похвастать. Поскольку сафари прекращено досрочно, я должен вам некоторую сумму. Платежное поручение будет направлено после того, как я произведу все расчеты. А теперь садитесь в машину и убирайтесь с моих глаз. Мне нужно похоронить человека, которого вы убили.

* * *

Могилу для Перси вырыли на берегу озера, под древним баобабом. Тело завернули в одеяло, опустили на дно глубокой ямы и обложили большими камнями. Потом Леон постоял несколько минут у земляного холмика, а масаи исполнили традиционный танец льва.

Отправив всех в Тандала-Кэмп, он остался в лагере один. Посидел на упавшей ветке под баобабом, полюбовался озером. Под лучами солнца оно снова стало голубым, как глаза старого охотника. Молча попрощался с другом. Если душа Перси еще где-то неподалеку, пусть знает — он думает о нем.