И разделились в грубом приближении на два лагеря. Первые считали, что жизнь лучше всего искать вблизи. Они собирались посылать на другие планеты исследовательские аппараты и проводить там эксперименты. Для одного из подобных проектов группа экзобиологов соорудила инкубационную камеру, в которую можно будет набирать грунт с другой планеты и отслеживать, как организмы станут усваивать углекислый либо какой-то другой газ.

Во втором лагере полагали, что больше успеха принесет поиск жизни на далеких расстояниях. Главным сторонником дальнего поиска стал Джеймс Лавлок, получивший образование в Великобритании, а в 1960-е гг. работавший в ЛРД. Идея послать на Марс инкубационную камеру казалась Лавлоку до нелепости провинциальной. Не следует в поисках жизни ограничиваться той, которая играет по точно таким же правилам, – как, скажем, бактерии, населяющие земные грунты. Для Лавлока главным свойством жизни была способность сдвигать химическое равновесие – не только внутри собственных клеток, но и в масштабах целой планеты. Жизнь выделяла в атмосферу кислород. Жизнь подтачивала скалы, вымывая минералы в океан. В ЛРД Лавлок пытался сконструировать приборы, способные уловить признаки жизни в атмосферах отдаленных планет.

Поначалу самыми подходящими для поисков местами представлялись Венера и Марс. Во-первых, они, можно сказать, наши соседи, а во-вторых, оба обладают твердой корой, в отличие от газовых гигантов в более дальних областях Солнечной системы. Однако, когда «Маринер-2» долетел до Венеры, оказалось, что ее атмосфера поглощает столько солнечного тепла, что там можно плавить свинец. Экзобиологи вычеркнули ее из списка, который и без того был очень короток. Что касается Марса, то фотоснимки, переданные «Маринером-4», производили не столь безрадостное впечатление. Марсианские пустыни были холодными, изрытыми кратерами. Но ведь и на Земле жизнь не ограничивалась пышными тропическими лесами. Условия на Марсе могли быть аналогичными наиболее суровым средам обитания на нашей собственной планете.

«На самом деле наши новые знания о Марсе, в отличие от Венеры, вовсе не исключают его возможной обитаемости, – говорил в 1966 г. Норман Горовиц, глава биологического отдела ЛРД. – Можно сказать, что ситуация, хоть ее и нельзя назвать многообещающей, вместе с тем не совсем безнадежна»[354].

Через два года NASA занялось миссией «Викингов» – проектом по отправке двух космических аппаратов на марсианскую орбиту. Каждому предстояло сбросить зонд на поверхность планеты, чтобы познакомиться с ней поближе. Наконец летом 1975 г. «Викинги» вылетели с Земли.

В то время мне было девять лет. Космическому аппарату понадобился почти целый год, чтобы добраться до Марса, – для четвероклассника это, можно сказать, геологическая эпоха. Я ждал и ждал в надежде, что зонды обнаружат марсиан. Им было необязательно походить на голливудских статистов. Мне бы хватило марсианских змей или скунсов. Сгодились бы и куст хоть чего-нибудь или даже просто бактерия, по крайней мере для начала.

Пока «Викинги» бороздили космос, моя семья переехала из дома в пригороде на маленькую ферму. Теперь жизнь, как мне казалось, неотступно требовала моего внимания. В прудах таились каймановые черепахи; то влетая в амбар, то вылетая из него, день-деньской носились ласточки; на деревьях стрекотали цикады. Сейчас я думаю, что этот опыт ввел меня в заблуждение: я решил, будто жизнь трудно не заметить, и пришел к убеждению, что история космических исследований будет написана емкими бодрыми заголовками – ЧЕЛОВЕК НА ЛУНЕ. ЖИЗНЬ НА МАРСЕ.

В июле 1976 г. «Викинг-1» сел и передал первые снимки на орбитальный аппарат, который, в свою очередь, передал их через миллионы километров на Землю, где их расшифровали инженеры ЛРД. Мы увидели эти первые снимки в вечерних новостях: серые камни на сером фоне. Это было волнующе – и вместе с тем разочаровывало. То же самое я мог увидеть, если бы улегся на живот на дорожку перед домом и посмотрел с близкого расстояния на гравий.

ЛРД дала в прямом эфире пресс-конференцию, на которой разработчики «Викинга-1» принимали первые снимки. Астроном Карл Саган вглядывался в ближайший монитор, пытаясь разобрать изображение. За несколько месяцев до запуска аппарата он предполагал, что Марс могут населять многоклеточные организмы[355], которые будет легко сфотографировать. Теперь он напрягал зрение с целью разглядеть хоть что-нибудь. «Тут, на этих снимках, явно нет объектов, которые, насколько я знаю, свидетельствовали бы об обитаемости, – сказал он. Его взгляд все еще был прикован к монитору. – Не видно кустов, или деревьев, или чего-то подобного»[356].

На следующий день с «Викинга-1» поступили первые цветные снимки. Почва оказалась красного цвета, а небо – розового. Обозревая километры ландшафта, мы не видели ни кустов, ни деревьев, ни чего-то подобного.

Потом «Викинг-1» погрузил в грунт ковш. Он принялся анализировать марсианскую почву на предмет признаков жизни. В ту пору я был слишком мал, чтобы понять, что именно с ней делают; насколько я мог судить, ее вроде как жарили. Но жизнь – она везде жизнь, и я был уверен, что анализы дадут однозначный ответ: да или нет.

Первые результаты были многообещающими, но Горовиц предостерег газету The New York Times, чтобы та не делала из них сенсаций. «Нет, мы не обнаружили жизни на Марсе», – сказал он. А когда «Викинг-1» провел анализ двух образцов почвы на наличие вырабатываемых живыми организмами углеродных соединений, там ничего не нашлось. «В органическом плане оба образца оказались весьма чистым материалом», – сказал Клаус Биман[357].

Основоположник экзобиологии Джошуа Ледерберг впал в уныние космического масштаба. «У нас больше не может быть уверенности в том, что, куда бы мы ни заглянули, мы найдем там жизнь»[358], – сказал он.

Я по-детски верил, что следующие полеты на Марс вскоре прояснят эту тайну. В конце концов, Саган и другие ученые говорили, что «Викинг-1» лишь первый шаг на пути непрерывных поисков жизни. Но после его удручающих результатов запал экзобиологии иссяк. Инженеры NASA продолжали строить аппараты для спуска на Марс, но их конструкция предусматривала в основном изучение геологии и атмосферы планеты.

В следующие после полета «Викинга-1» годы единственным исследованием, имевшим хоть какое-то отношение к поискам жизни, был проект подслушивания. Организованная NASA программа SETI[359] ставила целью отловить в небе радиосигналы от инопланетных цивилизаций. В качестве наших межзвездных ушей ЛРД предоставила свою сеть радиотелескопов. Несмотря на неприятие со стороны Конгресса США, NASA на протяжении 1980-х гг. удавалось наскрести достаточно средств, чтобы продолжать разработку планов для SETI. Агентство даже запустило свою прослушку, и та проработала год, прежде чем Конгресс закрыл проект.