- Но зачем, ради всего святого, Водопьянову было на нее нападать?

- Ты не поверишь, Оксана... Я и сам до сих пор не могу опомниться. Похоже, Марьяна - родная внучка Турусова.

- Что?!

- Я съездил в Козловск еще раз - за фотоснимком Водопьянова. А заодно зашел к Наталье Петровне, подруге Ольгиной матери, и попросил ее вспомнить подробно, о чем они с Марьяной говорили. Так вот, Наталья Петровна проговорилась Марьяне, что ее бабка, Анна, родила Ольгу от заезжего молодца. Самое удивительное, что Марьяна, похоже, знала об этом. Петровна и проговорилась-то, потому что девушка задала прямой вопрос. "Моя мама - не дедушкина дочь, да?" Та и ахнула: "Откуда ты знаешь?" А Марьяна сказала, что догадалась, когда увидела настоящего деда. Только не поверила себе, потому что этот человек - важная персона, а ее бабка была простой уборщицей рабочей столовой. На что Наталья Петровна сказала, что в молодости Анна работала официанткой в столовой при горкоме и была очень хороша собой. А отцом ее ребенка был какой-то партийный чин, приехавший в Козловск в командировку.

- Виктор? Невероятно! Хотя... Марина действительно на него чем-то похожа. А еще больше - на его мать. Он даже спрашивал меня однажды... Нет, надо же, какое совпадение! Уму непостижимо. Теперь, я, кажется, понимаю, почему остановилась тогда около Ольги. Помнишь, я говорила тебе, что шла по коридору совершенно невменяемая, меня просто парализовала мысль о том, что надо спуститься к Виктору и подготовить его к худшему. Я представляла себе, какое у него будет лицо, когда он узнает о смерти ребенка, о безнадежном состоянии боготворимой им Альки... И тут увидела воочию искаженное мукой лицо Ольги. Думаю, его сходство с воображаемым лицом Турусова вызвало в мозгу что-то вроде маленького замыкания, которое и привело меня в чувство. Только тогда я этого не осознала... Нет, все-таки это совершенно невероятно... - Тут Оксана заметила, что их машина свернула с шоссе на проселок и стала спускаться к какой-то деревне у реки. - Что это за деревня?

- Аникино. Видишь реку? В трех километрах ниже по течению - тот самый пляж, где нашли одежду. Только пляж на другом берегу. В тот день, когда исчезла Марьяна, в Аникино провожали в армию двух ребят. Гуляли всей деревней. Наутро одна из хозяек снимала белье, которое вывесила накануне, и не досчиталась платья. А у другой пропали резиновые шлепанцы, оставленные на пороге. Обсуждая эту сенсационную пропажу, местные кумушки припомнили, что в ту ночь в деревне как-то особенно яростно лаяли собаки. Но проверить, в чем дело, ни у кого не было сил. Хорошо, надо полагать, погуляли. Нам с тобой не помешало бы получить описание пропавшего платья. Есть у меня подозрение, что оно сейчас укрывает от нескромных взглядов нашу беглянку.

* * *

Чавкнула, открывшись, дверь на веранду, послышались неровные шаркающие шаги, потом что-то стукнуло, звякнуло, и комната наполнилась сытным запахом зажаренной на сале картошки. Марьяна отвернулась к стене. Шаги прошаркали в ее сторону и замерли у занавески, отделявшей закуток, где ее поселили, от "горницы".

- Ужинать-то будешь?

Марьяна не ответила. Старуха поковыляла обратно к столу, сердито ворча, что девка совсем уморит себя голодом, и зачем только она ее пустила на свою голову, будто своих неприятностей мало... Перечень неприятностей Марьяна выслушивала уже раз двадцать. И если сначала жалобы старухи ее умиротворяли, отвлекая от мыслей о собственном несчастье, то теперь вызывали только глухое раздражение. Кем нужно быть, чтобы искать сочувствия у растерянной, больной, полуживой от страха девицы? Неужели старая карга не понимает, что неудачный опорос и побитые морозом яблони выглядят просто благословением божьим на фоне тех проблем, что заставили Марьяну забиться в первую попавшуюся щель, отбили у нее аппетит, желание разговаривать, двигаться и вообще хоть как-то радоваться жизни?

Впрочем, нужно сказать спасибо, что ее хозяйка - черствая, жадная, эгоистичная, озлобленная на весь мир старуха. Будь она душой общества, вся округа давно чесала бы языки, гадая об обстоятельствах, вынудивших бедную девушку бежать из родного дома и проситься на постой к незнакомой женщине в чужой деревне. А самой бедняжке пришлось бы отвечать на бесконечные, исполненные благожелательного любопытства вопросы. Нет уж, спасибо! Пусть лучше старуха ворчит и жалуется о своем. Отвечать на вопросы и рассказывать о себе Марьяна не желала. Более того, она и думать-то о себе не желала, и вообще с радостью согласилась бы на старую добрую амнезию, лишь бы никогда не вспоминать о кошмаре, преследующем ее во сне и наяву. Но амнезию, как известно, придумали романисты, а запретить себе думать о чем бы то ни было - задача невыполнимая. Можно закрыть глаза, натянуть на голову одеяло, до изнеможения повторять про себя детские стихи и считалки, а перед глазами все равно будут вставать картины, достойные классического триллера.

Вот она, фыркая и отплевываясь, выныривает на поверхность и ищет глазами незадачливого шутника, с тем чтобы обрушить на его дурную голову шквал проклятий. Но вчерашний спаситель и защитник, человек, в которого Марьяна готова была влюбиться, вовсе не похож на шутника. Вода будто смыла с него симпатичную маску добродушного и немного легкомысленного рыцаря, обнажив лицо холодного, расчетливого убийцы. Он оценивает глазами разделяющее их расстояние и ныряет. Марьяна делает отчаянный рывок к берегу, но через минуту щиколотку обхватывают сильные пальцы и снова утягивают ее под воду. Ей опять удается вырваться, но отдышаться она уже не успевает, один глоток воздуха, и мерзавец ее настигает. Марьяна пытается бороться, но силы быстро иссякают, грохот в ушах становится нестерпимым, сознание меркнет. В последний миг, когда она уже готова сдаться и сделать роковой вдох, который наполнит легкие темной мутноватой водой, ее рука утыкается в дно и судорожно вцепляется в небольшой острый камень.

Дальше следовал короткий провал. Марьяна не помнила, как освободилась от хватки убийцы, удерживающего ее под водой, как одолела три или четыре метра, отделявших ее от спасительного воздуха. Следующая картинка, зафиксированная сознанием, снова была залита ярким солнечным светом. Она вяло - только чтобы удержаться на поверхности - шевелит конечностями и жадно-жадно дышит. Когда всплеск за спиной возвещает о появлении противника, Марьяна уже не пытается соревноваться с ним в скорости. Она поворачивается и поджимает под себя ноги, вынуждая его подплыть ближе. А потом бросается навстречу, замахивается и из последних сил бьет его камнем по темени.

В его глазах отразилось смятение, но взгляд тут же помутнел, и голова скрылась под водой. Марьяна завороженно следила за вереницей всплывающих пузырьков, отмечавших путь несостоявшегося убийцы, потом ее охватила невероятная слабость, и только благодаря инстинкту самосохранения ей удалось добраться до берега. В полуобморочном состоянии она заползла в какие-то кусты, где ее выворачивало наизнанку до тех пор, пока сознание не померкло окончательно.

Очнулась она от истошных воплей. Какие-то горлопаны бегали вдоль берега и, отчаянно матерясь, призывали неведомых придурков прекратить совокупляться и вылезти на свет божий. Или хотя бы подать голос, чтобы не пугать понапрасну добрых людей. Когда до Марьяны дошло, каких придурков имеют в виду добрые люди, у нее в мозгах заметно прояснилось, поэтому она не только отказалась от намерения позвать на помощь, но и забилась поглубже в кусты.