И ничего не получилось. Нет ни мужа, ни дома, ни собаки.

…Почему я вспомнила об этом именно сейчас, спросила она себя. Какое отношение мои семнадцатилетние мечты имеют к тому, что я собираюсь сделать?..

Она не дошла до калитки пары шагов, когда железная дверца распахнулась, из нее показался Федор Петрович Батюшков.

– Привет, – сказал он несколько оторопевшей Саше.

Он был в джинсах, рубахе навыпуск и давешней красной жилетке, так памятной Саше Шумаковой. Через плечо перекинут портплед на длинном ремне.

Саша моментально почувствовала себя идиоткой.

– Ты уезжаешь?

Он кивнул, рассматривая ее. Шея и щеки у него слегка покраснели.

– Я могу тебя подвезти, – предложила она как ни в чем не бывало. – Я на машине.

Он помотал головой.

– Сам доберешься? – продолжала Саша. – Ну и хорошо. Я поеду, а то скоро стемнеет, а я в сумерках вижу плохо…

Федор вдруг бросил в траву свой портплед, подошел, взял двумя руками за шею и поцеловал в губы.

От изумления и неожиданности она запищала и замотала головой, отстраняясь.

– Как хорошо, что ты приехала, – сказал он, очень близко глядя ей в глаза. – Я тут совсем изнемог.

– Ты же уезжаешь.

Он вздохнул.

– В Дождев. К тебе.

– Правда?

Он кивнул.

Саша потянулась к нему, обняла его и положила голову на плечо.

Так они стояли и обнимались.

– Что нам теперь делать? – наконец спросила она. – Поедем в Дождев или останемся здесь?

– Я так долго тебя ждал, – сказал он. – А до Дождева далеко.

Она засмеялась.

– Тогда останемся?

Он посмотрел ей в глаза, взял за подбородок и опять поцеловал.

– Ты мне не пара, – объявил он.

– И ты мне, – согласилась она. – Мы вообще из параллельных миров!

– Я без тебя чуть не умер.

Она щекой потерлась о его щеку.

– Ты бы взял и приехал.

– Я трус, – признался он.

– Это неправда, – сказала она. – Ты храбрец. Я знаю.

– Ты слишком красивая. И слишком умная.

Саша посмотрела на него.

– Зато я ничего не смыслю в антропологии. И ты можешь начать мне объяснять.

– Ты уверена, что станешь меня слушать?

Она кивнула.

Они еще постояли, не в силах оторваться друг от друга, а потом он сказал:

– Я загоню машину.

– Я с тобой, – тут же откликнулась она.

Непрерывно целуясь и путаясь руками, они кое-как открыли ворота, и Федор Петрович сел за руль, а Саша забралась на пассажирское кресло.

Нужно было проехать метров пять, и они их проехали – вместе.

Слева лежало лесное озерцо, дорога уходила вправо, солнце валилось за лес, огромное, рыжее, весеннее.

У сторожки появилось крылечко с перилами.

– Ты сам сделал? – спросила Саша про крылечко.

Он кивнул.

– Зачем ты здесь живешь?

– Чтобы не жить в Москве, – сказал он серьезно. – Здесь дел хоть отбавляй, а там бы я сошел с ума от скуки. Все работы свернули до конца карантина, и меня… свернули тоже. А здесь я могу думать, писать статьи и вот ставить крыльцо.

– Это твоя земля?

Он кивнул.

– Что, правда?!

Он опять кивнул.

– Ничего особенного. Один мой приятель спешно уезжал в Америку. Навсегда. Продавать этот участок – дело долгое, он покупал его под застройку. Тут должен был быть коттеджный поселок, лодочная станция, рестораны и прочие радости жизни. Ждать он не мог, поручить адвокатам тоже. Он не просто так уезжал, ему сбежать нужно было. Счета тут все равно арестовали бы. И он продал его мне за сто рублей.

– И тут никто не живет?

– Когда я уезжаю, остается сторож, мужик из соседней деревни. Да и сторожить особенно нечего. Вот этот домик и еще пристань в той стороне, – и он махнул рукой куда-то за лес.

– Все так странно, – задумчиво сказала Саша в конце концов. – Ты живешь в собственном лесу на берегу собственной реки. А работаешь на раскопках древних городов, чтобы узнать, как жили древние люди.

– Так оно и есть.

– Ну, поздравляю тебя. Они жили точно так же, как ты, – заключила Саша. – У них были свой лес и своя речка. Ну, или свои пески и оазисы. Они ходили на охоту или на рыбалку. И молились своим богам.

– Я не хожу на охоту.

– А своим богам молишься?

Он подумал немного и признался:

– Пожалуй, молюсь. Ты же вот взяла и приехала.

Саша щекой прилегла ему на плечо и сказала со вздохом:

– Приехала.

Они поцеловались раз и еще раз.

– Слушай, – жалобно проговорил Федор ей в волосы, – давай попробуем выйти из этой проклятой машины. А?..

Саша засмеялась, выпрыгнула из «Мерседеса» и, путаясь подолом юбки в мягкой и слабой траве, подошла к озерцу.

Оно лежало тихо-тихо, словно не дыша, и вода, прозрачная, светло-коричневая, как индийский топаз, была неподвижна.

– Здесь когда-то брали песок, – сказал подошедший Федор. – Давно, когда строили дорогу. Поэтому оно такое прозрачное, и дно хорошее. Лесные озера, как правило, топкие, заросшие.

Саша сошла к воде и увидела свое отражение. И не узнала себя.

Вдруг ей все стало ясно.

Она стянула с плеч щегольскую курточку, швырнула ее в траву, расстегнула юбку и переступила через нее, когда она упала. Стащила футболку и вся прижалась к Федору, сильная, горячая, грозная.

Он обнял ее и с силой прижал к себе.

– Я тебя не выпущу, – сказал он. – Раз уж ты мне досталась.

Саша потянула его вниз, в траву, – в их собственную траву на берегу их собственного лесного озера.

Это было как возвращение в тот самый параллельный мир, о существовании которого она уже знала и куда так стремилась. На этот раз, она не понимала почему, но так получилось само, два мира, ее и его, объединились в один – огромный, небывалый!..

В этом новом общем мире горел закат, не шевелились и молчали деревья, а люди словно совершали языческие обряды, как они делали издревле!..

Они словно возвращались друг к другу из топазовых глубин времени, мчались навстречу, задыхаясь и торопясь, зная, какая их ждет награда.

Саша знала, что так было всегда и так всегда будет, с этим уже ничего нельзя поделать, и это нельзя утратить, как невозможно потерять закат или грозу!..