Генерал Чичагов – известный генерал и на русской территории пользуется известностью и управляет Приморской областью.

Летом текущего года неожиданно появилась партия большого кулака, которая всячески старалась возмущать народ против соседней державы, беспрерывно выступая против неё, желая этим вовлечь её в войну.

Не было никакой возможности начать переговоры о восстановлении дружественных отношений. Генерал (Чичагов) состоял начальником войск, и он неожиданно вынужден был взяться за оружие, собрал доблестные войска и быстро, по железной дороге и на лошадях, передвинул таковые, так что они в первых числах 8-й луны (в августе месяце) наступили на Нингуту.

В это время нужно было видеть: горы, степь и город были объяты огнём, старцы и матери с грудными детьми спешили укрыться, но в пути от сильного напора бежавшей толпы падали; всюду были слышны орудийные выстрелы, плач, стоны, и не было возможности отличить хороших людей от дурных, и без разбору всё уничтожалось. Передать всё то, что в то время происходило, нет возможности. Как маньчжуры, так и китайцы искали спокойствия, возможности прекратить кровопролитие и восстановить по-прежнему в городе спокойствие. В этом не только проявил искренность и чистосердечность генерал Чи, но и заботился умиротворить и восстановить спокойствие.

Он в самом начале, со свойственным воинственным видом, выказал свою силу и храбрость, подобно грому, а затем осыпал благодеяниями, подобно дождю или росе, увлажняющим землю.

Уничтожал разбойников, давая этим возможность жителям спокойно заниматься хозяйством. Дабы поднять благосостояние народа, им были открыты хлебозапасные магазины, из которых выдавался хлеб беднякам.

Многие жители были им облагодетельствованы.

Лица, страдающие болезнями, помещались в открытую им больницу, где они и пользовались бесплатно.

Помимо того, он дал возможность отправлять мальчиков для изучения грамоты. Всё, что ни встречается, напоминает о сделанных им благодеяниях, и народ, все до единого, за оказанные им благодеяния пожелал запечатлеть все его заслуги на памятнике, считая за великое счастье пребывание в Нингуте столь великодушного генерала-старца, обладающего крепким телосложением и человеколюбием.

Памятник этот будет находиться на вершине горы Нингутайского района и будет напоминать о том, что в эти дни были прекращены военные действия, и народ Поднебесной империи очнулся и в стране водружены спокойствие и мир.

Питаем надежду, что после этого дружественные отношения будут более искренними и чистосердечными и сохранятся на долгое время, так что этим спокойствием и счастьем будут наслаждаться и наши потомки.

Перевёл губернский секретарь Сахаров.

1901 года, 3 февраля, г. Нингута».

В период «культурной революции» в Китае памятник Чичагову в Нингуте был варварски уничтожен. Во Владивостоке дубликат памятника был по неизвестным причинам расколот, и в настоящее время две его половинки стоят по разные стороны входа в одно из зданий Приморского краевого музея им. В.К. Арсеньева.

Участник трёх войн (Русско-турецкой 1877–1878 гг., похода в Китай 1900–1901 гг., Русско-японской 1904–1905 гг.), Н.М. Чичагов родился в 1852 г., окончил Пажеский корпус (1871) и Николаевскую академию Генерального штаба (1878). В должности начальника Заамурского округа Отдельного корпуса пограничной стражи прослужил с 1903 г. до неожиданной кончины в 1910 г.

Помимо орденов и медалей за Русско-японскую войну, был удостоен Высочайшей благодарности от Николая II: «…за вполне успешную и энергичную деятельность по охранению Восточной железной дороги, благодаря чему могло успешно завершиться сосредоточение Маньчжурской армии».

Во время очередной московской командировки я собирался зайти в редакцию журнала «Родина», в котором была опубликована статья о нашем университете. Редакция располагалась на Новом Арбате, в самом последнем от станции метро высотном здании-«книжке».

Решив свои дела в издательстве, я задумал пройтись по Старому Арбату, но из-за развернувшегося в этом районе строительства довольно долго выбирался из лабиринта узких арбатских переулочков. Заглянув в несколько антикварных магазинов, я надолго застрял в одном из них и перелопатил, наверное, целую гору открыток, разыскивая интересующие: о Владивостоке и Русско-японской войне. «Улов» был небогатым, и я с некоторым разочарованием двинулся было по дороге к станции метро. Неожиданно меня окликнул человек. Был он одет в лёгкую курточку, голову вершила незамысловатая, слегка надвинутая на лоб кепка, а лицо украшали густые с проседью усы.

– Извините, – тронул он меня за рукав, – я наблюдал за вами, когда вы отбирали открытки в букинистической лавке, и у меня есть для вас предложение. Кстати, меня зовут Евгений Михайлович, – представился он.

Я тоже назвался.

– Геннадий Петрович, я чувствую, что вы порядочный и увлечённый человек. А дело вот в чём…

И пока мы шли до станции метро, он поведал мне о том, что в его семье хранится набор открыток (примерно 100 штук) с письменными посланиями врача, работавшего в Харбине в период Русско-японской войны 1904–1905 гг. В завершение рассказа Евгений Михайлович предложил мне приобрести эту коллекцию, так как не хотел, чтобы она попала к перепродавцам. Когда он назвал цену, я невольно развёл руками. Таких средств у меня с собой не было, и мы договорились, что, будучи в следующей командировке, я обязательно с ним свяжусь. А пока он предложил посмотреть эти открытки вечером в гостинице, где я остановился.

Я легко согласился, потому что вылетал во Владивосток на следующий день, а вечер был свободным.

При встрече Евгений Михайлович рассказал немного о себе. Происходил он из интеллигентной семьи, в своё время закончил престижный технический вуз, работал в НИИ электроники, ну, а сейчас… Дойдя до этой части рассказа, он театрально развёл руками: «Жизнь заставляет заниматься и вот этим делом».

Тем временем я бережно перебирал открытки, запечатанные в целлофан, некоторые прочитывал, с трудом расшифровывая те или иные слова. Отметил про себя странную фамилию отправителя.

Потом были телефонные переговоры, и наконец, месяца через два после первой встречи я получил возможность работать с поистине бесценной перепиской, правда, односторонней.

Сначала меня одолевали сомнения: стоит ли публиковать сведения о частной жизни, вторгаться в чисто семейные отношения?* С одной стороны, из этических соображений вроде бы и непозволительно заглядывать в чужие письма, но, с другой точки зрения, необходимо принять во внимание, что всё-таки события эти случились сто лет тому назад, что впоследствии стало с семьёй военного врача – неизвестно, что эти сто лет переписка оказалась невостребованной и что собственником коллекции открыток в конце концов стал музей Дальневосточного технического университета.

Я получил эту коллекцию в субботу утром, бросил все дела, ещё раз прочитал необычную фамилию – Колли и, ничего не сказав родным, помчался в университет, где у меня в кабинете находилось 6 томов «Истории Русско-японской войны», выпущенной ещё в 1909 г. в Санкт-Петербурге.