Порой кремлевские мастера протокола просили того или другого военачальника прийти в форме, а Ленца – никогда. Если у себя в «Аквариуме» он предпочитал работать в гражданском костюме, то перед Верховным Главнокомандующим всегда являлся при погонах. То же самое касалось и официальных заграничных командировок. Одна из них планировалась на конец лета – начало осени текущего года. В составе представительной делегации, куда войдут министры обороны и иностранных дел, начальник ГРУ совершит перелет через Атлантику, чтобы встретиться с коллегами из США.

Да, все придут на это совещание, а Ленц и, пожалуй, начальник Генштаба именно явятся. А когда генерал-полковник возвратится в свой кабинет, то в его голове стенограммой всплывут выступления всех присутствующих на высоком совещании.

Час назад Ленц поинтересовался самочувствием лейтенантов Скумбатова и Найденова. Начальник Ростовского госпиталя ответил, что состояние больных стабильное и их жизни ничто не угрожает.

Невольно и не к месту Спрут пожалел, что в том же госпитале не лежал Марковцев. Ибо генерал-полковник спросил бы и о его самочувствии – вроде как справился, не обошел косвенным вниманием стороной. А так выходило, что Ленц забыл о своем секретном агенте; встреча с Марком не входила в планы начальника ГРУ. Во всяком случае, не по поводу этой длинной, немножечко некрасивой, по отношению к Марку, истории с пленным летчиком.

Собственно, Марку ничего не нужно объяснять, сноски и перекрестные ссылки читать он умеет. А так все непонятные вопросы – к Мещерякову. Как раз на этот час у него запланирована встреча с Марковцевым.

Полковник Мещеряков поджидал Марковцева в своем новом офисе на Гоголевском бульваре. Он уже не мучился совестью – прошло время, и мысли о трудном разговоре с Сергеем больше не терзали голову. Более того, сейчас они казались полковнику чуточку наивными. Это там, в Каспийске, было время репетировать, сомневаться, подгонять предстоящую беседу под наспех скроенный трафарет: «Я получил задание, ты получил задание. Можно спорить, можно – нет. А можно апеллировать. Не забывай и про нас». Что там еще лезло в голову? А, что-то про странности Марка, его удивительные действия и чудаковатых начальников.

Вот последнее – это про меня, как-то не к добру весело подумал Мещеряков.

За работу по Дагестану он получил благодарность и не бог весть какое денежное вознаграждение. Так, квартальная премия. Что получит за работу Марковцев, начальник секции не знал, – возможно, сострил он, тринадцатую зарплату.

Полковник не сразу узнал Сергея Марковцева. Не так давно он пытался понять, идут ли Марку усы. В центре «Луганск» он так и не ответил на свой вопрос. Теперь – в полной мере, ибо Сергей предстал перед начальником гладко выбритым. И на его лице отразилось то, что обычно пряталось внутри. Вот такой противоречивый на первый взгляд вывод сделал Мещеряков. Ибо, лишившись растительности на верхней губе, Сергей взамен приобрел как бы неустойчивое выражение, даже склонность видоизменяться по своему усмотрению.

– Сергей Максимович, – после обоюдных приветствий сказал полковник, – вы хорошо поработали...

– Я знаю, – перебил его Марк, – что вы хотите сказать. Знаете, Александр Александрович, рыться в собственной памяти лучше всего в одиночку. Но вы правы: я хорошо поработал, а вы – здорово... Думаете, поиграли?.. Нет, вы здорово поболели. Вы – азартные люди, вы те, кто во что бы то ни стало хочет посмотреть игру не только до финального свистка – вам как воздух необходимо дополнительное время, и чем больше его, тем лучше. И вам далеко не все равно, что те, кто хочет игру продолжить, выигрывают у тех, кому игра обрыдла. Это для начала разговора. Конец будет такой. Вот из меня вы такое дерьмо вытащили, о котором я даже не подозревал. Впору за это говорить вам спасибо. Если паренек, которого мы освободили из плена, снова поднимется в воздух, попросите его сбросить на мой дом бомбу. Кстати, где я буду жить? Спрут не давал вам никаких распоряжений?

– Только одно, – Мещеряков облегченно выдохнул, словно это он только что разразился обличительной тирадой. Глянув на часы, покачал головой: – Боюсь, как бы ты не опоздал. Бери мою машину.

* * *

Марковцев едва успел на Казанский вокзал. Проводницы поезда, на котором уезжала Лейла Исмаилова, уже просили провожающих покинуть вагоны.

Последний раз Марк был на этом вокзале лет пять назад, многое с тех пор изменилось в его облике. Но чище он не стал. Хотя носится по проходам, объезжая ларьки и мини-магазины, уборочная машина, похожая на робота для обезвреживания взрывных устройств; в ней сидят два «взрывотехника», которым, казалось, доставляет удовольствие видеть ускользающих из-под колес зазевавшихся пешеходов. Как всегда, над урнами вьется дымок от непотушенных сигарет; его послушно вдыхают наряды милиции, толпы таджиков с клетчато-полосатыми сумками, от которых рябит в глазах, носильщики с тележками...

Поезда все так же походят на поросят в загоне, сосущих свиноматку.

9-й вагон находился за пределами застекленной арки, грозно нависшей над поездами. Лейла увидела Сергея в окно и метнулась к выходу.

– Хорошо выглядишь сегодня, – отвесил Марк комплимент.

– Только сегодня?! – Черные брови дагестанки выгнулись, как два маленьких зверька.

– Ну да, – ничуть не смутился Сергей. – Давно не виделись, я уже забыл, какая ты... Вот-вот – уже не помню, что ты умеешь краснеть. Что будешь делать в Казани?

– В Набережных Челнах, – поправила его Лейла. – Работать по специальности: выезжать с опергруппой на вызовы, фотографировать трупы, снимать отпечатки пальцев. Приедешь?

– Приедешь, – пообещал Сергей и рассмеялся.

– Помню, ты говорил что-то об «усыновлении» моей дочери.

– Э-э, куда тебя занесло. Это у Бондарева бриз в голове гулял.

– А у тебя разве ничего не гуляет?

– У меня сквозняк: в одно ухо влетело, в другое вылетело.

– Я поняла тебя. Но все равно рада буду тебя видеть.

– Это сейчас ты так говоришь. А через недельку найдешь себе татарина или башкира и забудешь про меня.

Лейла покачала головой.

– Скажи честно, – спросила она, – ты нарочно опоздал?.. Я бы тоже так сделала: просто не знаю, что говорить.

– Так всегда бывает. Кстати, где Эльза?

– В купе. Знакомится с подругой. Ей хоть не скучно будет. Я позову ее, когда поезд тронется.

– А лучше, когда он наберет скорость, – скорректировал Марк, живо представляя себе беспардонную дагестанскую девчонку. Ее он даже побаивался: невозможно было предугадать, что еще она отколет. – Я махну ей рукой – обещаю.

– Знаешь, о чем я жалею? Что мы не сможем обменяться адресами. Просто обменяться, как все нормальные люди. Понимаешь?

Да, кивнул Сергей, подумав, что хорошо прощаться без надрыва в голосе, когда ты никому не обязан, а тебе никто не должен. Когда обещания позвонить или написать или вообще не звучат, или ни к чему не обязывают. Просто ритуал. Однако с одной существенной поправкой: за этими сухими словами всегда должна стоять жизнь.