Господин Одинцов пожал плечами.

– А кого вашему государю императору было назначать главнокомандующим? – спросил он. – Где ваши новые Суворовы, Кутузовы, Румянцевы и Скобелевы? Двадцать пять лет без большой войны и, соответственно, без боевого опыта в армии. Действия против разного рода туземцев в Туркестане и Китае не в счет, потому что это не войны, а, по сути, военно-полицейские операции, проводящиеся совсем по другим правилам. Вот и получилось, что те, кто сумели подняться в мирное время за счет организаторских талантов или протекций и умения подать себя при дворе, и оказались на вершине командования – как генерал Куропаткин или адмирал Рожественский. Из этого нам и требуется исходить и принимать меры к исправлению ситуации на месте, а не предаваться несбыточным мечтам, что к нам сюда пришлют военного гения вроде молодого Скобелева.

– Не пришлют – это точно, – вздохнул я, – вот в чем вы правы, Павел Павлович, так в этом. Да и если бы такой гений у нас в запасе имелся, то вместе с ним нашлось бы и множество завистников и интриганов, способных воспротивиться его назначению. Так что придется выкручиваться тем, что есть, и прилагать к разгрому противника те самые невероятные усилия, против которых вы давеча так возражали. Кстати, как вы собираетесь исправлять ситуацию с господином Куропаткиным, которую, по моему мнению, исправить вообще невозможно?

– Нет для нас с вами ничего невозможного, – буркнул в ответ господин Одинцов, – самый простой выход – это назначить наблюдателем в штаб Маньчжурской армии Великого князя Михаила Александровича. Он же все-таки Государь-Наследник, а значит, второе по значимости лицо в империи, и одновременно находится в полном доверии у своего брата. Думаю, уж такой указ государь-император подпишет без особых проблем.

– Да, действительно, – кивнул я, – Мишкину Ники доверяет почти как себе, и идея назначить его своим представителем при главнокомандующем должна ему понравиться. Но если мы пошлем Мишкина в Мукден, то как же тогда быть с его обучением у подполковника Новикова?

– А вот закончит свою учебу, – хмыкнул господин Одинцов, – хотя бы краткий курс, чтобы иметь представление о нормальной тактике, тогда и поедет. Думаю, что после разгрома своего флота генерал Куроки не будет слишком торопиться с активизацией боевых действий, ведь резервы его армии не безграничны, а линии снабжения на Метрополию у него оборваны. Тут мы своим внезапным появлением выиграли темп и пока лидируем по очкам. Сейчас самые главные события будут твориться не здесь, в Маньчжурии, а в Петербурге и Лондоне. Или вы думаете, что англичане будут просто так сидеть и, сложа руки, смотреть на то, как мы рушим их хитроумную комбинацию с Японией, которая ведет с нами войну по доверенности от их имени?

31 марта 1904 года полдень по местному времени. острова Эллиота, БДК «Николай Вилков»

Кандидат технических наук Позников Виктор Никонович, 31 год

Похоже, что история уже необратимо изменилась, и все больше событий отделяют нас от того момента, когда мы попали сюда; все дальше удаляемся мы от той развилки, что разделила путь развития России надвое. Один путь остался в НАШЕМ прошлом, а вторым мы как раз сейчас и следуем, под руководством тех, кто решительно взял на себя титанический труд – сделать из страны такую державу, которой можно гордиться и перед которой будет трепетать весь остальной мир.

Что ж, изменились и мы, каким-то удивительным образом проявив свои, как бы это сказать, «лучшие качества». Я не принимаю в расчет ту свою нелепую и крайне глупую выходку, о которой, честно говоря, очень сожалею. Тогда я действительно ненавидел всех. Но вот сейчас мне как-то даже приятно осознавать, что и я каким-то боком имею отношение к этим, создающим другую историю, людям – фактически я один из них, и по мере сил и способностей вношу свой вклад в общее дело.

Теперь, когда недовольство и пассивный протест не занимает всех моих душевных сил, я все чаще стал задумываться. Обо всем. Это оказалось увлекательным занятием. И вот, я додумался до того, что и я в некотором роде избранный, раз попал сюда, в прошлое, в ту Россию, которую при некотором чутком руководстве можно спасти от грядущих ужасов и катастроф. А что бы я делал в той, прежней Рашке? Предавался бы пустым мечтам и вместе со всякой школотой ходил на митинги протеста против всего хорошего за все плохое?

Кстати, и мечты те кажутся мне сейчас донельзя глупыми и инфантильными. Я был неспособен здраво и по-взрослому рассуждать. Мечтал об Америке, как мечтают малыши о сказочной стране, где волшебники исполняют все желания, где золушки становятся принцессами, а безродные бедняки – королями… А, собственно, с чего я взял, что все было бы именно так, как мне представлялось? Не было у меня на то никаких гарантий. Мог бы и закончить нищим спившимся бродягой под одним из Нью-Йоркских мостов. Просто уж очень сладкой была мечта – я жил ею, я, стараясь ничего вокруг не замечать, словно тот пресловутый осел, бегущий за подвешенной морковкой…

Сейчас я тоже мечтаю, но по-другому. Мои нынешние мечты имеют под собой весьма внушительное основание. Ведь я действительно вижу, как «работают» Одинцов и созданная им корпорация. Билл Гейтс и Стив Джобс отдыхают и нервно курят в сторонке. Ведь этот человек для достижения успеха не останавливается ни перед чем. Верные ему командиры кораблей получили у Наместника дальнего Востока господина Алексеева каперские патенты и теперь возвращают на моря мрачные времена Моргана и Флинта. И самое главное – денежки, вырученные за перехваченную военную контрабанду, исправно поступают на счет нашей корпорации, и с них мы, собственно, и живем. Кстати, коммерческим директором нашей корпорации Одинцов сделал нашу Аллу Лисовую, и от общения с это рыжей фурией местные купцы и чиновники рыдают просто горючими слезами, но все равно продолжают есть кактус. Да, Аллу Викторовну почти невозможно обмануть (еще чего захотели – обмануть человека с опытом наших девяностых), но зато она ведет дела таким образом, что выгоду от них извлекают обе стороны.

Собственно, без ложной скромности могу сказать, что и я в некотором роде теперь являюсь винтиком мощного механизма по переделке истории, при помощи которого в этом мире мы будем спасать Россию от нищеты и разрухи, от позора и унижения. Вот ведь странное дело – ведь всегда я презирал этих ура-патриотов и не отождествлял себя с ними, презрительно и брезгливо называя их просто «ватой» и «совками». Теперь же во мне вызывает непроизвольную гордость то, что я имею пусть и не самое прямое, но все же хоть какое-то отношение к этим людям. Да, они пока еще презирают меня и не считают за своего, все еще видят во мне потенциального врага и предателя, но я уверен, что рано или поздно они увидят, что я вполне достойный член нашего «нового» общества. Но мне придется запастись терпение, а также приложить усилия к тому, чтобы прежний мой грех был искуплен и прощен.

Наверное, я все же по натуре мечтатель, потому что мне нравится рисовать в воображении картины будущего благоденствия – теперь уже в разрезе могущества России на мировой арене, а также величия ее во всех смыслах. Никогда бы раньше не подумал, что смогу уважать человека, подобного Одинцову… И вот, при сложившихся обстоятельствах, познав некую ускользавшую ранее истину, я и вправду проникся к нему и его соратникам уважением и трепетом, несмотря на то, что они совершенно не похожи на пустоголовых говорунов, подобных моим прежним крикливым кумирам с Болотной площади. Покойник Немцов, Каспаров, Касьянов, гороховый шут Навальный и прочие патогенные политические микроорганизмы. Как я не видел раньше всего их ничтожества и бесцельности всего того, что они делают? Нет, цель у них, разумеется, была, и заключалась она в получении западного финансирования, но мне от этого пирога не доставалось даже крошек.