— Я легкая, я летаю. Уже тебе говорила, — насупилась Аленка, — А ты не веришь. Никто не верит. В этот раз было точно, как в моих снах: на цыпочки встаешь, отталкиваешься… Вот только с места пока не могу разогнаться, с высоты надо прыгать.

— Аленушка, — Вера покачала головой, — сны это сны, ты все равно человек, а не птичка. Ты просто растешь. Вырастешь и даже во снах летать перестанешь.

— Нет, я буду как Гагарин.

— Он вообще-то в космос полетел. Туда птицы не долетают. — Вера рассмеялась, обняла Аленку и добавила: — Да, крепко нынче жизнь переменилась. Смотрю на детвору, на ваши игры: то вы все по двору бегали, в войнушку играли, а теперь всех в небо потянуло… Хорошо. Это здорово прямо! Вместо войны космос. Знаешь, в соседнем подъезде у Крюковых близнецы-мальчики родились, так их чуть ли не обоих хотели Юрками назвать, но не положено. Решили тогда, что тот, кто вторым на свет появился, будет Алешкой, потому что у Гагарина отчество Алексеевич. И правильно, кто первый, тот и Юрка.

Вера встала с колен, распрямила спину, раскинула руки, словно собиралась взлететь. Она подошла к окну, распахнула ставни. В комнату ворвался пропитанный морем, солнцем и запахами цветущей акации майский воздух. Ветерок колыхнул кружевную занавеску, она затанцевала на окне вместе с кружащейся по комнате Верой. Неожиданно Вера остановилась, запрыгнула на подоконник и, обмотавшись гардиной, театрально протянула руки к очумелой Алене.

— Отчего люди не летают так, как птицы? — с надрывом заголосила она. — Знаешь, мне иногда кажется, что я птица. Когда стоишь на горе, так тебя и тянет лететь. Вот так бы разбежалась, подняла руки и полетела. Попробовать нешто теперь?

Аленка закивала головой.

— Только тут высоко, тетя Вера, пятый этаж. Тренировка нужна.

Вера рассмеялась, спрыгнула с подоконника.

— Темнота ты, Аленка, это монолог Катерины из «Грозы». Вот бы сыграть когда-нибудь!

— А я тоже хочу актрисой стать, ну, если космонавтом не получится. У нас во дворе одни актеры и актрисы живут.

— Кто тебе сказал? Вот дурочка! То, что в нашем дворе дома построили для работников кино и театра, ничего не значит. Тут много людей с нормальными профессиями: операторы, гримеры, костюмеры. Музыкантов полно, певцов, танцоров, художников, режиссеров знаменитых, а актеры, кстати, так себе. Хорошие — все заезжие. Они часто в квартирах селятся, которые киностудия и театр выделяют для командировочных, если надолго приезжают. Оно, конечно, наш двор особенный — в кого ни ткнешь, все гении. Ох, не люблю я это.

— Тетя Вера, а вы видели девочку, которую привезли сниматься в дядьвольдемаровой сказке? — затараторила Алена, и ее глаза загорелись.

— Это такую худющую и белобрысую? Явно из балетных — кости да кожа. Она, что ли, принцессу должна сыграть? Ох, не просчитался ли наш Вольдемар, наш режиссер-сказочник? Такая тощая принцесса разве хороший пример детишкам? Вам и так лишний кусок в рот не запихнуть. Только и слышно из всех окон: «Машенька, Мишенька, открой ротик, еще одну ложечку…», а вы — не хочу, не буду. Знаешь, подруга, вы ведь еще потому везучие, что войны не знали. А я знала. Чуть постарше тебя была, когда она началась. Да я бы тогда эту кашу за обе щеки…

— Я перловку не люблю очень, — пристыженно прошептала Аленка, — и манную тоже, а гречку всегда съедаю.

— Вот-вот. Перебираем. Ну и хорошо, даже замечательно! Здорово, что у вас теперь столько каш на выбор. Счастливые дети. Сытые, а теперь еще и свободные.

Вера как-то вдруг погрустнела, подошла к этажерке, на которой стояли фотографии ее родителей, сестер и братьев в черных рамках.

— Моим бы это понравилось. Видишь, я одна выжила, одна и живу. Вот только, думаю, мама бы очень распереживалась, что нет у меня ни мужа, ни детей. А где взять? Половина моих женихов на фронтах полегла, а вторая калеками вернулась. Но чую, где-то рядом ходит мой, с руками и ногами, на голову не контуженный, трезвый и прекрасный принц. Как встречу, сразу тебя с ним познакомлю.

Аленка улыбнулась. Сползла со стула, протянула к Вере ручки, чтобы обняться. Вера подхватила ее и закружила. Аленкины длинные ноги взлетели, описывая круги, рискуя смести со стола вазу, угодить по торшеру, перевернуть стул. Когда Вера поставила девочку на пол, Аленка пошатнулась.

— Э, космонавт, чего это тебя качает? Так не годится. Ты бы лучше, чем с крыш прыгать, в парк сходила да на качелях и каруселях покаталась. Там есть такой аттракцион — «Солнышко» называется. Вниз головой качели переворачивают. И настоящий парашют есть, как раз то, что тебе нравится, можно полетать. Только, боюсь, мала ты еще. Но вестибулярный аппарат тренировать надо, если в космос собралась.

Аленка, пошатываясь, пошла к двери, как вдруг остановилась, и ее глаза опять зажглись, как лампочки.

— Тетя Вера, а можно дядю Вольдемара попросить, чтобы он познакомил меня с этой девочкой-актрисой. Она такая красивая!

— Ну, и зачем оно тебе? А может, это девочка зазнайка? Я почти уверена, что так. В журнале видела ее фотографии, она уже во втором фильме снимается. Точно, на кривой овце к ней не подъедешь. Красивая совсем не значит, что хорошая и добрая. Будет нос задирать. Тебе это надо? У вас тут во дворе своих зазнаек достаточно. Я, когда мимо вашей беседки прохожу, где вы истории всякие дотемна травите и пугаете друг дружку страшилками дурацкими, вижу, кто как себя ведет. Ох, уж эти режиссерские детки, да и актерские им под стать. Каждый хочет перекричать другого. Мы называем это — переиграть.

— А что, если эту девочку позвать к нам в беседку? Ее отпустят? — спросила Аленка, опустив глаза, разглядывая прохудившийся носок рыжего сандалика.

— Знаешь, подруга, что я тебе скажу, — Вера хитро подмигнула, — глупее этого вообще ничего не может быть. Ты вот говорила, что мальчишки тебя уважают, даже собираются гурьбой под крышами сараев, под деревьями и заборами, когда ты свои знаменитые прыжки-полеты совершаешь. И что? Думаешь, кто-то об этом вспомнит, когда такая фифа-принцесса появится в вашей беседке? Да никто даже в твою сторону не посмотрит. Все захотят поближе к ней сесть, и какую бы она чушь ни городила, будут улыбаться. А потом еще из журнала ее фотки вырежут и попросят написать на них: «Вовику от Нелли» — так ее, кажется, зовут?

Аленка приуныла, потом нехотя потянула на себя тяжелую дверь и, медленно просачиваясь в щель, сказала:

— Она, как и вы,