последний картечный выстрел выпустить нужно в упор, а батарея, которая таким образом будет взята, нанесет неприятелю вред, вполне искупающий потерю орудий».

С горечью оценивая его смерть, М.И. Голенищев-Кутузов говорил впоследствии, что Бородинское сражение могло иметь лучший успех, если бы в живых остался генерал Кутайсов, начальник артиллерии двух Западных армий.

Но когда русская кавалерия – Оренбургский драгунский полк – пошла в преследование отступавших французов, то успеха не имела. Один из пехотных легких полков «моментально свернулся в каре» и ружейными залпами отразил нападение русской кавалерии. При этом командир дивизии генерал Моран был ранен.

Тот эпизод ожесточенной схватки за Курганную высоту мемуарист М.Б. Барклай де Толли описывал так:

«Я отрядил два батальона вправо для обхода левого крыла неприятельского и еще правее выслал Оренбургский полк ударить на левый фланг неприятельской колонны. Я приказал всей находящейся на сем месте артиллерии действовать по оной же колонне. Все сии меры увенчались желанным успехом: неприятель свергнут с высоты, артиллерия наша обратно отбита и все неуспевшие спастись бегством совершенно истреблены».

Ермолов сразу же стал восстанавливать оборону на Курганной высоте. Он дважды в ходе битвы менял там орудия, пополнив их расчеты пехотными солдатами Уфимского полка. Но, получив контузию (ранение), он передал начальство на батарее командиру 24‑й пехотной дивизии генералу П.Г. Лихачеву, чьи полки должны были теперь защищать высоту.

Французы продолжали наращивать свои силы перед «Большим редутом», стремясь любой ценой завершить схватку за него в свою пользу. Наполеон считал, что тогда и произойдет переломный момент в ходе генеральной баталии при Москве-реке.

Артиллерия Великой армии все усиливала и усиливала обстрел высоты. Французский топограф Е. Лабом, состоявший адъютантом у вице-короля Италии, писал в книге «Полная реляция о походе в Россию» следующее:

«Русские гибли, но не сдавались; на пространстве одного квадратного лье не было местечка, которое не было бы покрыто мертвыми или ранеными…»

…Главнокомандующий М.И. Голенищев-Кутузов при всем своем внешнем спокойствии самым внимательным образом следил за ходом битвы. Он тонко уловил тот миг, когда его соперник император французов вознамерился перенести весь накал страстей от Семеновских флешей к Курганной высоте. И что теперь на крайнем левом крыле Великой армии не осталось сколько-нибудь значительных сил.

Это привело к решению главнокомандующего переместить в центр позиции под начальством генерала Милорадовича 4‑й пехотный и 2‑й резервный кавалерийский корпуса. Как показал ход последующих событий, это было правильное и, самое главное, своевременное решение.

Наполеон тоже внимательно следил за ходом сражения. Его артиллерия продолжала методично вести сильный огонь по позициям противника, готовя атаки пехотные и кавалерийские атаки. Против Курганной высоты была двинута вся масса кавалерии маршала Мюрата: поле перед «Большим редутом» позволяло использовать огромную массу конницы, как тяжелой, так и легкой.

Наполеон направил на эту позицию русских более 35 тысяч войск и около 300 орудий, которые давали редкую плотность артиллерийского огня. Это привело к тому, что немалая часть подкреплений, посылаемая М.И. Голенищевым-Кутузовым, поневоле ввязывалась в схватки вокруг Курганной высоты. Такое случилось, например, со 2‑м пехотным корпусом Багговута, который большей частью своих сил оказал помощь Милорадовичу, который принял командование центром русской позиции, заменив здесь Дохтурова, убывшего на левый фланг, в багратионовскую армию.

Русский полководец, если судить по принимаемым им решениям, предвидел и такой поворот в ходе событий. По крайней мере, в таких случаях он не настаивал на безусловном выполнении отдаваемых им приказов. Писатель и поэт Ф.Н. Глинка, волонтер (доброволец) при русской армии, так нарисовал кутузовский портрет в славный день Бородина:

«…Теперь перенесемся мысленно на противоположную высоту, соседственную с курганом Горецким. Его легко отыскать у корпуса Дохтурова. Там также есть человек замечательный. Он все на той же маленькой лошадке: все в той же, как уже описали, одежде. Он окружен множеством офицеров, которых беспрестанно рассылает с приказаниями. Одни скачут от него, другие к нему.

Он спокоен, совершенно спокоен, видит одним глазом, а глядит в оба, хозяйственно распоряжается битвою; иногда весело потирает рука об руку (это его привычка) и по временам разговаривает с окружающими, но чаще молчит и наблюдает

Это Кутузов».

Барон В.И. Левенштерн, бывший в звании майора адъютантом Барклая де Толли, в своих «Записках» так описывал противостояние в день Бородина двух прославленных полководцев:

«Главнокомандующий Кутузов не сходил весь день с места. Наполеон точно так же оставался все время на одном месте; не знаю, была ли это простая случайность, или это зависело от того, что их позиции представляли много сходства.

Эти два великих полководца решали на этом маленьком клочке земли судьбу Европы; стоя неподвижно, подобно двум маякам, они руководили более чем 400 000 сражающихся, движениям коих вторили выстрелы 1200 орудий…»

Русскому полководцу удалось предупредить императора Наполеона в желании как можно скорее овладеть Курганной высотой массированной атакой, которая, по его мнению, должна была стать решающей в день 26 августа 1812 года и окончательно сломить стойкое сопротивление русской армии. Другими словами, генерал от инфантерии М.И. Голенищев-Кутузов, обеспокоенный ситуацией на левом фланге Главной армии, решил «взять тайм-аут» в ходе великой битвы.

Сделал он это гениально просто, приказав 1‑му резервному кавалерийскому корпусу генерала Ф.П. Уварова и казакам атамана М.И. Платова совершить рейд против левого неприятельского фланга. И тем самым заставить императора французов оттянуть сюда часть своих сил, сосредоточенных против Курганной высоты, и ослабить давление на позицию 2‑й Западной армии. Или, иначе говоря, главнокомандующий принял сделанное ранее платовское предложение совершить «диверсию» против неприятеля.

Матвей Иванович Платов не зря по сей день считается наиболее выдающимся атаманом Казачьих войск старой России. Еще в 9 часов утра он с казаками разведал брод, и его легкоконные полки переправились на противоположный берег реки Колочь. Было установлено, что больших неприятельских сил здесь нет.

Голенищев-Кутузов понимал, что одних донских казаков для такого рейда во фланг и тыл Великой армии явно маловато. И что эффект от такого рейда не сможет повлиять на ход событий в битве. Поэтому участвовать в «диверсии» было приказано и 1‑му резервному кавалерийскому корпусу силой в 28 эскадронов, 17 конных орудий; всего около 3400 человек.

Около 11 часов уваровский корпус перешел реку Колочь. При появлении русской кавалерии неприятельская пехота (дивизия Дельзона) свернулась в каре, изготовившись отбить атаку конницы. Это заставила командующего 4‑м армейским корпусом Евгения Богарне приостановить атаку на Курганную высоту. Он двинулся с итальянской гвардией и бригадой легкой кавалерии на выручку войскам своего левого фланга, которому угрожала многочисленная конница русских.

Вице-король Италии галопом поскакал к своим войскам, которые начали было отступать. Атака лейб-гвардии Казачьего полка заставила Евгения