Хелден посмотрела на рваный пиджак, потом снова на Холкрофта.

— Иоганн кого-то убил.

— Кого?

— Не знаю, я действительно не знаю. Какую-то важную персону.

Холкрофт вслушивался в ее голос, пытаясь уловить фальшивую ноту. Но фальши не было. Она рассказала ему то немногое, что знала.

— Недель за шесть до нашего отъезда из Бразилии, — объясняла Хелден, — я приехала домой поздно вечером после занятий в университете — мы тогда жили за городом. Перед домом стоял черный лимузин, и я поставила свою машину позади него. Подойдя к двери, я услышала доносившиеся из дома пронзительные крики. Шла жестокая борьба, и я не могла угадать, кто бы это мог быть; голос кричавшего был мне незнаком. Он все выкрикивал слова вроде: «убийца», «это ты сделал»... что-то в этом роде. Я вбежала в дом и увидела, что в прихожей стоят друг против друга Иоганн и незнакомый человек. Незнакомец пытался ударить Иоганна, но мой брат очень сильный, он схватил этого человека за руки и вытолкнул за дверь. Последние слова, которые крикнул тот человек, были о том, что и другие тоже знают, что они еще увидят, как Иоганна повесят за убийство, а если этого не случится, то они сами его прикончат. Он скатился по ступенькам, не переставая кричать, и побежал к лимузину, Иоганн — за ним. Он сказал ему что-то, человек плюнул брату в лицо и уехал.

— Ты спрашивала об этом брата?

— Конечно. Но Иоганн не хотел об этом говорить, только ответил, что тот человек сошел с ума. Он потерял много денег, вложенных в какое-то дело, и лишился рассудка.

— Ты ему не поверила?

— Я хотела поверить, но тут началось странное. Иоганн пропадал где-то до рассвета, исчезал на целые дни; в общем, вел себя совершенно ненормально. Потом, спустя всего несколько недель, мы улетели в Ресифи под новым именем. Кого бы он ни убил, это был богатый и очень могущественный человек. Иначе у него не появилось бы таких друзей.

— Ты совсем не догадываешься, кто был тот человек, которого ты видела у себя дома тогда вечером?

— Нет. Мне показалось, что я видела его прежде, но не могла вспомнить где, а Иоганн не хотел мне говорить. Он приказал мне никогда не вспоминать об этом. Есть вещи, о которых я ничего не должна знать.

— Ты приняла это?

— Да. Попробуй меня понять. Мы были детьми нациста, и мы знали, что это такое. Так что лучше было не задавать лишних вопросов.

— Но тебе же нужно было знать, что происходит.

— Нас учили жить, — сказала Хелден. — Мы проходили обучение: как избегать израильтян, потому что они могли силой получить от нас информацию; как узнавать вербовщиков из «Одессы», маньяков из «Возмездия»; как убежать, как пользоваться сотней способов, чтобы уйти от хвоста.

Изумленный Ноэль покачал головой.

— Ежедневные тренировки в веселом студенческом клубе. Это безумие.

— Так ты сказал бы несколько недель назад, — ответила она, взяв его за руку. — Но не теперь, после того, что произошло сегодня.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Помнишь, в машине я сказала, что мне жаль тебя, потому что у тебя нет опыта.

— А я ответил, что приобретаю его на ходу.

— Но слишком мало и слишком поздно. Иоганн просил меня научить тебя всему, что я умею. Я хочу, чтобы ты выслушал меня, Ноэль. Попытайся запомнить все, что я тебе скажу.

— Что? — Холкрофт почувствовал силу, с которой она сжала его руку, и увидел беспокойство в ее глазах.

— Ты едешь в Берлин. Я хочу, чтобы ты вернулся оттуда.

С этих слов она начала урок. Порой Ноэль едва сдерживал улыбку — или, хуже того, смех, — но ее настойчивость заставляла его сдерживаться; Хелден же была убийственно серьезна. Сегодня убили троих. Они с Хелден легко могли оказаться четвертой и пятой жертвами. Поэтому он слушал и старался запомнить. Все запомнить.

— У нас нет времени на то, чтобы раздобыть фальшивые документы, — на это уйдет несколько дней. У тебя есть деньги, купи еще один билет. Будь начеку и не позволяй никому сесть рядом с тобой, не дай себя окружить. Не ешь и не пей ничего, кроме того, что принес с собой.

В его памяти всплыл стрихнин.

— Этот совет я никогда не забуду.

— Можешь забыть. Так легко заказать кофе или стакан воды. Не делай этого.

— Не буду. А как мне вести себя в Берлине?

— В любом городе, — поправила она. — Найти маленькую гостиницу в перенаселенном районе, где живут порнографией, проституцией и наркотиками. Там в гостиницах никогда не спрашивают документов. Я знаю человека, который назовет нам такую гостиницу в Берлине...

Она все говорила, описывая тактику, определяя методы, рассказывая, как придумывать варианты...

Нужно пользоваться чужими именами, комнаты следует менять каждый день, отели — дважды в неделю. Звонить можно только из автомата и ни в коем случае — из гостиницы или квартиры. Нужно иметь, как минимум, три смены верхней одежды, включая разные шляпы и очки; на обуви должны быть резиновые подошвы. Они удобнее для бесшумного бега, в них легче быстро останавливаться и внезапно двигаться с места. Если будут допрашивать, следует врать с негодованием, но без высокомерия и никогда не повышать голоса. Такой тон неизбежно вызывает враждебность, а враждебность ведет к новым вопросам. При перелетах и в аэропорту пистолет должен быть разобран, ствол отделен от рукоятки, магазин убран. Этого обычно достаточно для европейских таможенников: недействующее оружие их не касается, их интересует контрабанда. Но если они будут возражать, лучше дать им конфисковать пистолет, можно купить себе другой. Если они пропустят оружие, его немедленно нужно собрать снова — в кабинке мужской уборной.

На улице... «Я кое-что уже знаю об улицах и толпах», — сказал Холкрофт Хелден. «Знаний всегда недостаточно», — ответила она, уча его ходить как можно ближе к бордюру, чтобы быть готовым кинуться через проезжую часть наперерез движению при первом же признаке враждебности или слежки.

— Запомни, — сказала она, — ты любитель, они — профессионалы. Используй это, преврати свой недостаток в преимущество. Любитель всегда поступает неожиданно, не потому, что он умен или опытен, но оттого, что он просто не знает, как поступить. Быстро и явно совершай неожиданные поступки, словно ты растерялся. Потом остановись и подожди. Те, кто следят за тобой, меньше всего стремятся к открытому столкновению. Но если они все-таки этого пожелают, ты должен быть готов к схватке. Стреляй. Тебе нужен глушитель, утром мы его купим, я знаю, где это можно сделать.

Он обернулся, ошеломленный, не в силах что-либо сказать.

Она заметила удивление в его глазах.

— Прости, — сказала она, с грустной улыбкой наклоняясь вперед и целуя его.

Они проговорили почти всю ночь, учительница и ученик, любовница и любовник. Хелден была как одержимая, она без конца придумывала ситуации и требовала, чтобы он отвечал, как поступит в этих гипотетических обстоятельствах.