Но больше всего я психовала из-за человека, которого Ада с Элайджей называли источником, – из-за их местного контакта. Когда этот источник всплывет? А если он не существует? Если нет никакого «источника», я застряну в этом Галааде навеки, потому что вытащить меня будет некому.

Протокол свидетельских показаний 369А

56

Агата была неряха. Разбрасывала вещи в нашей общей гостиной – чулки, пояс от новой формы условной Послушницы, порой даже туфли. Не всегда смывала за собой в туалете. На полу в ванной мы находили вычесанные клочья ее волос, в раковине – ее зубную пасту. Она принимала душ в не предусмотренные распорядком часы, пока ей твердо не запретили, несколько раз. Я понимаю, это все мелочи, но, когда живешь рядом, они копятся.

И вдобавок эта ее татуировка. Она себе на левой руке вытатуировала «БОГ» и «ЛЮБОВЬ» крестом. Утверждала, что это знак ее обращения в истинную веру, но я сомневалась, потому что как-то раз она обмолвилась, что Бог, по ее мнению, – «воображаемый друг».

– Бог – настоящий друг, а не воображаемый, – сказала Бекка. В голосе у нее сквозил гнев – насколько Бекка способна была выказать гнев.

– Извини, если я неуважительно отозвалась о твоих культурных верованиях, – ответила Агата, что, с точки зрения Бекки, не помогло ни чуточки: сказать, что Бог – культурное верование, еще хуже, чем сказать, что он воображаемый друг.

Мы понимали, что Агата держит нас за глупых; за суеверных – совершенно точно.

– Тебе надо удалить татуировку, – сказала Бекка. – Она кощунственная.

– Ага, пожалуй, – ответила Агата. – То есть да, Тетка Иммортель, спасибо, что сказали. И вообще, зудит она адски.

– Адски – это не когда зуд, – сказала Бекка. – Я буду молиться о том, чтобы ты искупила свои грехи.

Когда Агата уходила к себе наверх, мы часто слышали грохот и сдавленные крики. Это что, такая варварская молитва? В конце концов пришлось мне спросить, чем она там занимается.

– Тренируюсь, – ответила она. – Как бы физические упражнения. Нужна сила.

– Мужчины сильны телом, – сказала Бекка. – И разумом. Женщины сильны духом. Но умеренные физические нагрузки – ходьба, например, – дозволительны, если женщина в детородном возрасте.

– Почему ты считаешь, что надо быть сильной телом? – спросила я.

Ее языческие верования занимали меня все больше.

– На случай если какой мужик полезет. Надо уметь ткнуть им в глаза пальцами, заехать коленом по яйцам, и удар «стоп-сердце» тоже. Могу показать. Кулак складываешь вот так: пальцы согнуть, большой поверх костяшек, рука прямая. Целься в сердце. – И она ударила кулаком в диван.

Бекке от изумления пришлось присесть.

– Женщины не бьют мужчин, – сказала она. – Женщины никого не бьют, только если по закону – на Причастиках, например.

– Надо же, как удобно! – сказала Агата. – И пусть творят мужики что хотят?

– Не надо соблазнять мужчин, – сказала Бекка. – То, что бывает, если их соблазнить, – отчасти и твоя вина.

Агата переводила взгляд с Бекки на меня и обратно.

– Виктимблейминг? – сказала она. – Серьезно?

– Прошу прощения? – переспросила Бекка.

– Ладно, не важно. То есть как ни поверни, ты проиграла, – сказала Агата. – Что ни делай, нам кирдык.

Мы обе взирали на нее в молчании: отсутствие ответа – тоже ответ, как говаривала Тетка Лидия.

– О’кей, – сказала Агата. – Но тренироваться я все равно буду.

Спустя четыре дня после прибытия Агаты Тетка Лидия вызвала нас с Беккой к себе в кабинет.

– Как дела у нашей новой Жемчужины? – спросила она. Я замялась, и она сказала: – Излагайте громче!

– Она не умеет себя вести, – ответила я.

Тетка Лидия улыбнулась, как сморщенная репа:

– Она только что из Канады, вы не забывайте. Она не умеет иначе. Обращенные из-за границы нередко поначалу такие. Ваш долг до поры – наставлять ее на путь истинный.

– Мы стараемся, Тетка Лидия, – сказала Бекка. – Но она очень…

– Упрямая, – договорила та. – Неудивительно. Со временем пройдет. Сделайте, что в ваших силах. Можете идти.

Мы вышли из кабинета боком – мы все выходили от Тетки Лидии боком, потому что поворачиваться к ней спиной было бы невежливо.

На моем столе в Библиотеке Хильдегарды по-прежнему возникали папки с досье о преступлениях. Я разрывалась. Выпадали дни, когда мне виделось, будто стать настоящей Теткой – великое благо: познавать заветные секреты Теток, обладать тайной властью, творить возмездие. А назавтра я задумывалась о душе – ибо я поистине верила, что у меня есть душа, – и о том, как искалечит и развратит ее такая моя роль. Мой мягкий илистый мозг – он закаляется? Я становлюсь как камень, как сталь, ожесточаюсь? Моя отзывчивая и податливая женская натура – она что, становится несовершенной копией лютой и безжалостной натуры мужской? Ничего такого я не хотела, но как этого избежать, если я вознамерилась стать Теткой?

Затем произошло событие, после которого я иначе взглянула на свое положение во вселенной и вновь возблагодарила милостивое Провидение за промыслы Его.

Мне предоставили доступ к Библии и показали немало опасных досье, но пока так и не допустили в Генеалогический Архив Родословных, хранившийся в отдельном зале под замком. Те, кто там бывал, говорили, что в зале этом много-много стеллажей и все уставлены папками. Папки на полках расставлялись по рангу – только мужчин: Экономужи, Хранители, Ангелы, Очи, Командоры. В каждой категории Родословные расставлялись по району, затем по фамилиям. Женщины хранились в папках мужчин. У Теток не было папок: их Родословные не записывались, потому что у них не будет детей. Это втайне печалило меня: детей я любила, детей я всегда хотела, просто я не хотела того, что к детям прилагалось.

Всем Послушницам рассказали об Архиве и его задачах. В Архиве хранились сведения о том, кем были Служанки, прежде чем стали Служанками, и кто их дети, и кто отцы детей: не только заявленные отцы, но и незаконные, потому что много было женщин – и Жен, и Служанок, – которые в отчаянии обзаводились детьми как получится. Но в любом случае Тетки записывали Родословные: столько стариков женились на юных девочках – нельзя допустить, чтобы в Галааде заключались опасные и греховные брачные союзы отцов с дочерьми, а посему кто-то должен был следить.

Но в Архив меня допустят, лишь когда я свершу свою Жемчужную миссию. Я мечтала о той минуте, когда отыщу свою мать – не Тавифу, а ту мать, которая была Служанкой. Эти тайные досье поведают мне, кто она – или кем была; жива ли она вообще? Я знала, что рискую – вдруг открытие не придется мне по душе? – но выяснить-то надо. Быть может, я даже отыщу своего настоящего отца – тут, впрочем, шансы ниже, он же был не Командор. Если я найду мать, у меня появится история, а не круглый ноль. У меня будет прошлое помимо собственного прошлого, хотя необязательно появится будущее, в котором возникнет эта моя неведомая мать.