— Но тут пришли мы, и все испортили, — угрюмо подытожил царевич.

— Увы, — улетучилась улыбка. — Теперь, даже если вынести Орландо из замка, он не проснется, пока не разбудят Оливию.

— И — «опять — двадцать пять», — подытожил Серый.

— Если не учитывать того, что два престола уже сейчас остались без наследников, — уточнила фея. — А это — смена династий, гражданская война, голод, мор… Ну, вы же образованные мальчики, должны знать…

— Что мы наделали… — схватился за голову царевич. — Что мы натворили…

Серый пару секунд раздумывал о том, не стоит ли напомнить Иванушке о том, что это, вообще-то ОН наделал, и ОН натворил, но пожалел его, и не стал.

— Если бы мы только могли догадываться… — продолжал убиваться Иван. — Это только я виноват. И ничего нельзя теперь поделать… Или можно?

Он кинулся на колени перед старой феей, схватил ее пухлую морщинистую ручку и умоляюще заглянул ей в глаза.

— Или можно? Тетушка Баунти, молю вас, откройте нам всю правду. Есть ли на свете средство, что могло бы все исправить? Чтобы помочь если не Оливии, то Орландо? Я по глазам вашим вижу — есть. Вы только скажите нам — мы из-под земли его достанем, весь свет обойдем, мы жизни не пожалеем…

— Ну, что ж… Если вы настаиваете… Только нелегкое это дело… И даже если завершится все у вас успешно, но вернетесь вы позднее, чем через три месяца, от сегодняшнего дня считая…

— …Иван, ты дурак! — в который раз за долгий жаркий июньский день разнеслось по ясному небу.

В ответ раздавалось обиженное молчание.

— Нет, я не против этих злосчастных престолонаследников, у которых неразборчивый подход к выбору гостей вылился в государственную трагедию. Я им сочувствую. С каждым могло случиться. Но я тебя просто не понимаю. Буквально еще день назад кто мне все уши прожужжал, что у него лучший друг в осаде? Кто торопился в этот Дарессалями…

— Шатт-Аль-Шейх.

— …какая разница…

— В географическом положении, во-пер…

— Я ГОВОРЮ — КАКАЯ РАЗНИЦА, потому, что конь, без которого судьба Кевина Фрэнка и его супружницы, возьми шантоньцы город, тоже будет не из завидных — в этом Шаль-От-Шейхе, а твое яблоко — в Стелле! Ну-ка, что ты теперь расскажешь про географическое положение, а? Как ты думаешь, сколько они смогут продержаться на одних воронах и собаках? Ты сам пообещал им, что вернешься скоро, никто тебя за язык не тянул.

На покрасневшей физиономии Иванушки отразились следы внутренней борьбы. Без правил. С применением всех видов оружия. Массового поражения.

— Сергий, ну помню я все это, и не думай, что это решение далось мне так просто. Но если бы Кевин Франк был на моем месте, он бы поступил точно так же, и когда я расскажу ему, он все поймет. Ну пойми и ты, Сергий, ну не могли же мы бросить Оливию и Орландо на произвол судьбы в таком безвыходном положении, тем более, что от них — а теперь и от нас — зависят и судьбы их королевств…

— За этим яблоком могли бы отправиться какие-нибудь их родственники, или приятели, или рыцари двора, или как там они называются, у которых нет осажденных друзей и которым не надо спешить в Шахт-Альт-Шейх за этим дурацким конем, которого, к тому же, никто там пока не собирается никому отдавать. Ну ведь скажи, что я прав, а, Иван? По совести-то?

Иванушка вздохнул.

— С одной стороны, прав. А с другой…

— И с другой прав.

— А с другой мы должны им помочь, — твердо завершил царевич. — Мы быстренько. А потом тоже раз — и в Шатт-Аль-Шейх. А на обратном пути к тетушке Баунти заскочим, яблоко отдадим…

— …и к обеду поспеем, — закончил за него Серый. — Иванушка, скоро только сказка сказывается. Хотя, в принципе, кроме ворон и собак, в Мюхенвальде есть еще и крысы…

— Сергий! Я все понимаю! Но Орландо…

— Ну так что, господа пассажиры, куда лететь-то прикажете? — прервал на корню оправдательную речь Ивана недовольный шерстяной голос. — Отсюда налево — Шатт-Аль-Шейх, направо — Стелла. Решайте, давайте.

Царевич замолчал, опустил глаза.

Серый, поджав губы, расковыривал дырку на коленке.

— Если ты считаешь, что мы не должны были в это ввязываться… Что я напрасно пообещал фее… Что это было неумно и нелепо… И твой здравый смысл говорит — а я научился ему доверять… иногда… в большинстве случаев… все время…

— Говорил же я, что его прирезать надо было, — с выражением «нет пророка в своем отечестве» на хитрой морде припомнил Волк.

— Ну зачем ты так говоришь, Сергий? Ты ведь все равно никогда не сделал бы этого!

— Спорим?

Иван угрюмо покачал головой.

— Не будем мы спорить. В Шатт-Аль-Шейх, ковер. Мы летим в…

— Мы летим в Стеллу!

— А конкретнее? — буркнул ковер.

— Куда конкретнее-то? — удивился Волк. — Откуда мы знаем, где там золотые яблоки выдают? Для начала — куда там ближе, а там видно будет. Если Иван-царевич не передумал, конечно…

Выражение лица Иванушки трудно было не понять. Для особо же сообразительных оно было даже озвучено.

— Сергий. Конечно, ты мне друг. Но если бы ты не был моим другом, я бы тебя когда-нибудь убил, наверное. Может, даже сейчас. Ты абсолютно невозможный человек. И от твоей последовательности я просто в восторге.

— Ну так что — в Стеллу, значит? — ухмыльнулся Серый.

— А, может, в Шатт-Аль-Шейх? — ответил ему Иван.

— Теперь понятно, — если бы у ковра было бы хоть одно плечо, он бы демонстративно пожал им. — Как ведь скажете. Скажете в Стеллу-в Стеллу полетим, скажете в Шатт-Аль-Шейх — в Шатт-Аль-Шейх полетим, скажете в Вамаяси — полетим в Вамаяси, скажете в Нгоро — полетим в…

— Да нет, спасибо, пока только в Стеллу, а вот если там опять какие-нибудь принцы, мамзели или города загибаться будут, и Иванушка наш об этом узнает, то полетим мы тогда и в Вамаяси, и в Нгоро, и к Макару на кулички, куда черт телят не гонял, как выразился бы предпоследний Шарлемань, и еще там куда…

— Куда ведь скажете, туда и полетим, мое дело маленькое.

— Слушай, ковер, а у тебя имя есть? — поинтересовался вдруг Серый. — А то давай, придумаем.

— Есть у меня имя, — довольно прошелестело их транспортное средство. — А вам зачем? Прежние хозяева никогда не спрашивали.

— А нам интересно.

— Ну раз интересно… Зовут меня Саид Ибрагим Рахим Абдрахман Рахматулло Минахмет Амин Рашид Мустафа Масдай.

— Ну ничего себе фамилия!

— А можно, мы будем звать тебя просто Масдаем?

— Я бы предпочел, конечно, свое полное имя…

— Которое из них? Сабит Бибраим…

— Хаким… Рахмин…