— Да, сенат Рима вновь назначил его консулом, — сообщил Гиппократ, а вместе с ним командовать двадцать вторым и двадцать третьим легионами прибыл и претор Аппий Клавдий Пульхр.

Взяв со стола чашу с вином, Гиппократ подошел к окну и бросил взгляд на порт, над которым сгущались теплые сумерки.

— Наступление на Мессану остановлено, — процедил он сквозь зубы. — Марцелл наводит порядок в разбитых нами легионах. Казнит проявивших трусость. После первого неудачного штурма уже стал возводить линию укреплений вокруг города, чтобы начать планомерную осаду. Ведь Леонтины тоже хорошо укреплены.

Вернувшись к столу, где Чайка мирно потреблял вино, Гиппократ продолжил размышлять вслух.

— Мне доносят, что у Катаны пристало около шестидесяти римских квинкерем. Вероятно, скоро они будут здесь. Хотя римляне и осведомлены о машинах Архимеда, все же явно недооценивают их, поскольку никогда не испытывали их удары на своей шкуре. Так что нападение с моря меня не страшит. Здесь мы всегда отобьемся.

Он наклонился чуть вперед и добавил, усмехнувшись:

— К счастью, как сообщают мои лазутчики, сенат не разрешает Марцеллу использовать еще два легиона из римлян, разбитых Ганнибалом при Каннах, что стоят у той же Мессаны. Они объявлены трусами, запятнавшими честь Рима, и сосланы сюда с указанием «никогда не ступать на землю Италии». Сенаторы запрещают им даже воевать, чтобы смыть свой позор кровью, а используют только на самых грязных работах.

— Ну это нам только на руку, — заметил Федор, сделав вид, что впервые слышит об этих легионах, и подвел черту, — итак, насколько я понял, против нас сейчас что-то около двух легионов под Леонтинами. Не считая уже разбитых и разбежавшихся солдат, из которых Марцелл пытается собрать третий. А также еще два легиона под Мессаной, которые высокомерный сенат даже в трудную минуту не разрешает пустить в ход. Никаких союзных армий с Марцеллом нет?

— Нет, — подтвердил Гиппократ, — только сами римляне. Все самниты и луканы давно перешли на сторону Ганнибала.

Федор помолчал. Греческий полководец тоже.

— Есть еще гарнизоны в разбросанных по всему острову небольших городах, но это незначительные силы, — уверил его Гиппократ, — Марцелл никогда не будет использовать их, пока в строю есть достаточно легионеров.

— А сколько солдат у нас? — осторожно поинтересовался Федор Чайка.

— Под Леонтинами у меня было четыре тысячи солдат в сухопутной армии, не считая конницы, — ответил, чуть помедлив, Гиппократ, — большой восьмитысячный стоит на юге в Акрах. Он должен скоро прибыть в Сиракузы. А здесь я почти закончил набирать еще одну армию пехотинцев. В ней уже почти пять тысяч человек, но это новобранцы. Бывшие ремесленники. Нужно их еще обучить передвижению в строю и дать ощутить вкус крови. Только тогда они станут похожи на солдат.

— Ясно, — кивнул Федор, — у меня две тысячи с небольшим. Вскоре Ганнибал, конечно, пришлет еще войска. Но пока…

«Да интересный наклевывается вариант, — подумал командир экспедиционного корпуса карфагенян, поглядывая на сидевшего напротив грека в доспехах и переводчика, ловившего каждое его слово, — если прижмут только с моря, то еще отобьемся. А если еще и с суши, то придется туго. В общем, надо выигрывать войну на суше, так что придется посетить для начала эти Леонтины и нанести визит Марцеллу. Давно не встречались».

Словно услышав его мысли, Гиппократ вдруг встал и отрывисто произнес.

— Нельзя дать римлянам переломить ход событий и развить свой успех. Завтра утром я отправляюсь к Леонтинам с новобранцами. Там мы дадим легионам Марцелла настоящий бой и прогоним их из Сицилии.

— Я отправлюсь с вами, — тоже встал Федор, — и возьму половину своих солдат.

Рискнуть сразу всеми своими силами Федор не захотел.

— Хорошо, — кивнул Гиппократ, — на рассвете я пришлю за вами Диодокла.

На следующее утро, едва рассвело, пехотные подразделения сиракузских войск, состоявшие из пяти тысяч новобранцев, во главе с Гиппократом, и полторы тысячи африканских пехотинцев под командой Чайки, выступили из района порта. На этот раз Федор взял с собой хилиархию Карталона и сверх того триста человек из своих, оставив Урбала за старшего над теми, кто не покидал Сиракуз. От вездесущего скифского адмирала он и не надеялся отделаться, но Леха сам неожиданно предложил оставить его в городе.

— Чего я там в поле не видел? А тут поближе к машинам буду и кораблям, — поделился тот своими планами, — а может, и с Архимедом повстречаюсь.

— Ты только не вздумай без меня к нему в гости ходить, — предупредил Федор, — а то испортишь мне еще всю политику.

— Ладно, дождусь, — кивнул Ларин, поправляя ножны выданной ему на корабле фалькаты, — ты там римлян только всех не убивай. Оставь и на мою долю.

— Римлян на всех хватит, — успокоил его Чайка, вспомнив вчерашние подсчеты.

На том и расстались. Ларина Федор временно прикомандировал к своей хилиархии. И вверил заботам Урбала, с которым тот быстро нашел общий язык, хотя ни слова еще не понимал по-финикийски. Ларин, чудесным образом выловленный из вод Адриатики, оставался для всех скифским послом в армии Ганнибала, а потому мог и не принимать участия в предстоящих сражениях. Хотя, учитывая тот факт, что скифы были теперь союзниками испанской армии, никто ему этого запретить не мог. Да он и сам не собирался отсиживаться в стороне.

Впервые поднявшись на вершину прибрежного холма, Чайка на мгновение замер от неожиданности в седле, проведя первый день в районе порта, он и не подозревал, насколько огромны Сиракузы, ведь даже с моря они были видны не целиком. Перед ним раскинулся грандиозный город. Ехали они сейчас впереди пешей колонны на конях с Марбалом, Гиппократом и его конным охранением из пятидесяти катафрактариев. Еще две сотни конных греков тот отправил вперед.

Перед удивленным взором Федора открылся огромный греческий город, центр полиса, известного далеко за пределами самой Сицилии. Застроенные каменными домами улицы сходились чуть ниже, по правую руку от Федора, в огромную торговую площадь, уже заполненную в этот утренний час народом. Судя по всему, это был рынок. А торговля, несмотря на войну, ничуть не стихала. К площади по соседним улицам, часть из которых была видна сверху с этой точки, направлялись многочисленные телеги с товарами со всех концов света. Часть из них перевозила тюки и амфоры, недавно разгруженные в порту. А другие проникли в город через многочисленные ворота со всех обширных земель, принадлежавших этому греческому городу. Возницы покрикивали на народ, а рядом деловито шествовали приказчики в белых туниках. Жара, несмотря на ранний час, уже стояла страшная. Чайка обливался потом, хоть и был уже привычным к средиземноморским широтам.

— Ты никогда не бывал прежде в Сиракузах? — спросил Гиппократ, заметив явный интерес карфагенского посланника к городу и пояснил: — Это Эпиполы. Самый большой квартал в Сиракузах. Здесь живут не очень богатые граждане. Зато тут множество общественных построек, полезных всему населению Сиракуз. Вон там, видишь, тянутся на запад два акведука. Левый носит имя знаменитого Агафогла.[12]