Таким образом, метабизнес и метаполитика XXI века – это постоянная война, непрерывная цепь специальных операций.

И недруги России это блестяще показывают. Нет больше никаких правил. Позволено все. Как на войне. Здесь нет ни жалости, ни морали. Победителя не судят, успех все спишет.

* * *

Самым парадоксальным образом метадействие применяют и наши чеченские оппоненты…

…Камера сладострастно ловит в объектив картину огромного вертолета, из двигателя которого вырывается язык ярко-оранжевого пламени. Подбитый Ми-26, задрав нос, пытается сесть, и отчаянно вращается его большой винт. Там, внутри, сжались сердца ста тридцати человек. Камера любительская – изображение трясется. «Аллах акбар!» – слышится вопль оператора. Вертолет валится прямо на минное поле…

В августе 2002 года чеченские сепаратисты нанесли сильнейший удар по России. Как раз в духе метадействия. Сбив переполненный нашими солдатами и офицерами вертолет, они поразили прежде всего не живую силу и не единицу техники – они поразили психику всей страны. Еще раз представ перед нами вездесущими и неуловимыми, еще раз вызвав вой всей прессы, они толкнули слабую и аморфную власть на панические, неадекватные шаги. Всего один выстрел из переносного зенитного комплекса – и власть вышвырнула с поста командующего самой боеспособной частью русских ВВС, армейской авиацией. Вместо того чтобы понять, что в Чечне недопустимо мало исправных вертолетов, что нужно насыщать театр военных действий новыми винтокрылыми машинами с современным оснащением, Кремль решил совершенно ликвидировать армейскую авиацию, переподчинив ее объединенному виду, BBC-ПВО. То есть теперь армейские вертолеты попадут в пасынки, их станут финансировать по принципу «пасынку – самые объедки», и в конце концов все развалится.

Это метадействие? В самом его чистом виде. Не всегда получается (например, в случае с «Норд-Остом»), но ведь они делают…

* * *

Но из этого совершенно логично вытекает очевидное следствие: в метадействии нельзя делить ответственность и дело между какими-то отраслевыми отделами. Вот это, мол, епархия только военных, а это должны сделать дипломаты, а вот здесь – стараются только министерства и ведомства. Недаром в США, в отличие от СССР и РФ, за государственной системой и корпорациями стоит закрытая сеть – отлаженная система университетов, закрытых клубов, мозговых центров, мест общего досуга и очень элитарных лож. Вот там и рождается истинная политика Америки, ее метадействие.

Наконец, единые операции требуют совершенно небюрократической вещи: самых смелых и нетривиальных решений, ошеломительных находок, огромной деловой изобретательности.

* * *

Нет ничего удивительного в том, что наше государство в хвост и гриву бьют не только США, но и сетевые структуры, которые обладают и молниеносной реакцией, и способностью к метадействию, и находчивостью, и децентрализацией – мафии, наркоторговые сети, террористические организации и секты. В бизнесе же это – так называемые «виртуальные корпорации» с постоянно меняющимся составом участников, которые совершенно не связаны друг с другом никакими холдингами и общим аппаратом управления.

Чеченская диаспора, вайнахская преступность и боевые организации сепаратистов составляют именно такой сетевой организм со множеством голов, который с 1991 года посрамляет государственную машину РФ со всех сторон. Сегодня же в сеть складываются и молодежные организации русских бритоголовых. В России торжествует Чубайс – вот его сети удается совмещать бизнес (энергетику) и политику, прекрасно устраняя губернаторов с помощью долгов и рубильника.

Если у наших противников все части системы могут работать на достижение поставленной цели, то в Эр-Эф все работают порознь, как лебедь, рак и щука. Бизнес тянет воз в одну сторону, военные – в другую, дипломатия – в третью. Правительство вообще уподобляется нескольким командам по перетягиванию каната в разные стороны.

* * *

В нынешней России все, что связано с метадействием, практически всегда проваливается. Почти везде мы проигрываем США. Как только сегодняшнее государство сталкивается с проблемами, которые требуют единых операций без всяких ведомственных барьеров, оно позорно проваливается – и в борьбе с чеченским сепаратизмом, и в возрождении экономики, и в искоренении организованной преступности, и в попытках вернуть вывезенные из страны капиталы.

Например, блестящий бросок русских десантников на Приштину в 1999-м никакого развития не получил. По логике вещей его нужно было усилить продуманными выступлениями Кремля с трибуны ООН и из высоких кабинетов («Мы не допустим геноцида сербов в Косово!», «Москва предоставит убежище сербским командирам»), серией оборонных шагов в стиле «психической атаки» (вроде выхода из договора СНВ-2) и т.д.

Попытка надавить на Шеварднадзе и Грузию в 2002-м бесславно сдулась, словно мыльный пузырь, хотя, по нашим сведениям, Путин рассвирепел настолько, что задумался о смене власти в этой закавказской республике на промосковскую. Что сделали бы на нашем месте американцы? На полную катушку использовали бы то, что Грузия с ее жалким бюджетом в 500 миллионов долларов не в силах платить за поставки «Газпрома» по мировым ценам, сделали бы шаг навстречу Абхазии, которая давно желает войти в РФ (как и Южная Осетия), плотно занялись бы контактами с оппозицией (клан Георгадзе). Ну а лагеря чеченских сепаратистов в Панкиси обработали бы небольшие отряды спецназа, которые с помощью лазерных целеуказателей навели удары пары эскадрилий Су-24 с управляемыми авиабомбами. Благо, даже погода тому благоприятствовала.

А что получилось в жизни? Россия опозорилась на весь мир, представ безвольной тряпкой. Тбилиси широко раскинулся перед американскими военными, превращая Грузию в оплот США на Кавказе, а Москва продолжает кормить злобный режим газом и электричеством почти по внутрироссийским ценам.

Эр– Эф в делах метадействия даже откатилась назад по сравнению с СССР, отнюдь не идеалом по этой части. Скажем, и для борьбы с бандитским сепаратизмом, и с наркомафией, и для противодействия подрывной работе зарубежных спецслужб, и для технической разведки и для успешного проникновения на чужие рынки у нас был КГБ СССР. В его руках концентрировались разведка и контрразведка, пограничная охрана, шпионаж в системах связи, возможность борьбы с экономической преступностью, диверсионные подразделения и свои спецы по внешнеэкономическим операциям. Словом, был у нас уникальный механизм и для войны, и для экономики.

Вот, например, экс-глава Госкомрыболовства Евгений Наздратенко рассказывает: «В советские годы у нас были представительства в 63 странах. И работали они, кстати, вместе с КГБ. Потому что КГБ проломил для СССР выгодные экономические условия – в любой стране она знали, с кем нужно работать, с каким принцем, с каким министром встречаться, в каком городе. Все знали – доки, объемы, квадраты. Уже за ними шли промышленники, в сцепке с ними. В КГБ были профессионалы-государственники, зачем мы все развалили? Они ведь прекрасно работали на экономику нашей страны…» («Новая модель», 2002, № 4)