над рекою

Пароходный свисток поет.

Но теперь мы простились надолго —

До почти невозможной весны,

И родная, обмершая Волга,

Как и я, вспоминает сны.

Тридцать лет берегу эту муку,

Но еще не изведал до дна.

– Уж давно не поют «Разлуку», —

Ту, которая так смешна…

«Что я нашел и что утратил я?..»

Что я нашел и что утратил я? —

Все выцвело, ничто не повторится:

За праздничным столом спокойная семья

На кухне – занавесь из ситца.

Быть может, потому я полюбил теперь

И всенощной заплаканные свечи,

И ласку каждую, что приоткрыла дверь

И молвила по-русски: Добрый вечер!..

«Я помню строгую столицу…»

Я помню строгую столицу —

Проспект, похожий на стрелу,

И лампионов вереницу,

И вдохновительную мглу.

Санктпетербургские приметы

Математически просты:

Витрина чопорная эта,

Иль эти гибкие мосты.

Крылом Казанского собора

Укрыт, подавлен, вознесен,

Воспринимаю гордый город,

Как литургию и как сон.

Сурово стынет колоннада.

Стою. Припоминаю… Там…

Но вправо или влево надо

Читать дорогу по складам?..

Я шел. Вилась канала кромка,

И фонари бросались вплавь,

И мне в лицо смеялась громко

Провинциальных бредов явь.

В поезде

И когда он тяжелые губы сомкнул,

Отразившись в вагонном окне,

Быстрый месяц упруго его оттолкнул

И укрылся опять в вышине.

И припомнилось сразу: так было в те дни

Сизой ночью владела весна,

За окном кувыркались сторожек огни,

Жизнь вот так же была неясна.

И вот так же по рельсам летел напролом

Паровоз, исступленно дыша,

И вот так же взмывала незримым крылом

Обессиленная душа.

«Ты хочешь, чтоб было доступно небо…»

Ты хочешь, чтоб было доступно небо

И чтоб тихо входили причуды любви

Как на картинке: привычная треба,

Добрый священник и все – свои.

Я тоже ищу философский камень —

На яростном рынке купить уют

И за сыпучий песок минут

Отдать созданное веками.

Ах! Это значит: любовь и воля,

На сизом пруду голубая ладья,

И песни твои, и немножко боли, —

Гуашь и сепия бытия!..

«Рано утром и каждый вечер…»

Рано утром и каждый вечер

Возношу, рассыпаю мечты.

– Ничего не отвечу… —

Осторожно сказала ты.

Что ж мне делать с ночами и днями?

Туго-туго натянута нить.

Я томлюсь, утешаюсь снами,

Жгучей мыслью – упасть и не жить.

Упаду, и когда с участьем

Кто-то скажет об этом тебе.

Ты подумай: Вот лучшее счастье —

Быть покорным своей судьбе.

Пусть другие в то утро иль вечер

На лицо мне накинут платок —

Не входи. Ничего не отвечу.

Я сказал тебе все, что мог.

«Нашим счастьем мы оба довольны…»

Нашим счастьем мы оба довольны.

По ночам над сугробами – жуть.

Иногда ты целуешь так больно,

Что почти не даешь вздохнуть.

Все хочу я припомнить что-то.

И пожалуй, припомню. В бреду.

Не оставь меня верной заботой,

Если скоро с ума я сойду.

Мечтанье

Один к другому плотно жмутся дни,

И стала память по иному емкой,

Всё помнится, лишь радости одни —

Огни далекие. Холодною поземкой

Порою застилаются они.

Судьба и старость. Перед ними – я.

О, Господи! Как жизнь отяжелела…

Но и она давно уж не моя…

Немного радости, несложный мир, семья

И за окном – знакомые пределы.

Сочельник

Тихий снег. А по заулкам – шорох.

Входит ночь в пустынное село.

И в простых, домашних разговорах

Ласковое время потекло.

Самовар задумчиво и тонко

Про себя припоминает сны.

На столе – не скатерть, а клеенка,

Сизая, с оттенком желтизны.

Темный чай в узорчатом стакане,

Белый хлеб и золотистый мед.

Это – детство. Боль воспоминаний —

Как любовь: пришла и не уйдет.

Не унять и никогда не скинуть!..

В тот Сочельник, медленный с утра,

Я твердил, что елку передвинуть

На средину горницы пора.

Чтоб с рассветом славильщики пели

И смотрели искоса туда,

Где трепещет на вершине ели

Радостью серебряной звезда.

Тихий снег и этот шорох дальний…

Сердце – как от боли уберечь,

Если нету ничего печальней

Вот таких с самим собою встреч?..

Пенаты

Вошел и – пьян, хотя и не пил:

Уже с порога – вольный ветер,

А дальше – сонм великолепий, —

Все эти вещи, да – вот эти…

Струится занавесь в гостиной,

И дружелюбен книжный шкаф,

И удивленно (но не длинно)

Целует тишь, к лицу припав.

Ведь только здесь – «покой и воля»,

Где все – свое, где сам ты – свой.

– Садись, покурим, Домовой,

Нам ничего не надо боле.

«За древней церковью – кладбищенская немочь…»

За древней церковью – кладбищенская немочь.

По-деревенски: жуть и благодать.

И каждый вечер сердцу – изнывать,

Выискивать пленительные темы,

И находить, и связывать в стихи,

Пока лягушек звон окликнут петухи.

Еще не раз, в бору иль дубняке,

Несбывшихся минут перебирая четки,

Я повелю насупленной тоске

Восстановить свиданий бред короткий

И пестовать