Он сказал:

— Помнишь о той маленькой собачке, что я тебе обещал?

— Угу.

— Через несколько дней она уже достаточно подрастет, чтобы забрать ее у матери.

— Нет, правда?

— Ага. И какая же славная эта собачка! Чистокровная чихуахуа.

Зои спросила, должно быть, в двадцатый раз:

— А как она выглядит?

— Тебе понравится, — отвечал Фабиан, — это такие лысенькие мексиканские собачки. На их тельце нет ни единого волоска; взрослые они едва достигают шести дюймов в длину, а ножки у них тоненькие, как карандаши, и смешные большие уши. Ты можешь повязать ей на шею синюю ленточку и водить ее на прогулку. Ясно? Но смотри, чтобы она у тебя не простудилась, потому что они очень нежные, эти собачки, нежные, понимаешь? — Сам он в это время думал: «Может, сказать, что она сдохла, эта чихуахуа — я уже сыт ею по горло…»

— О Гарри! — воскликнула Зои, бросив ложку на стол и вскочив со своего места, чтобы поцеловать его.

— Слушай, детка, — важно проговорил Фабиан. — Очень скоро дела у нас пойдут в гору. Мы узнаем, что такое настоящие деньжата. У меня тут намечается крупное дельце. Абсолютный верняк. И буквально через неделю я еду в Кардифф, чтобы встретиться там с парой ребят… и я подумал, что, если ты поедешь со мной, сменишь обстановку, тебе это не повредит. Я мог бы взять напрокат машину, мы бы купили всякой еды, бутылку вина и прокатились бы с ветерком. Устроили бы себе пикничок, и ты бы смогла взять с собой свою маленькую собачку. Ну, что скажешь?

— О Гарри! Это замечательно! Ты просто прелесть. Нет, правда! Ты знаешь, как я люблю тебя, и ты такой милый, клянусь Богом, ты просто ангел!

— Конечно я ангел. Но это все так — пустяки. Погоди, у тебя будут бриллианты, чернобурки, соболя, собственное авто… Сама увидишь. Даю тебе слово, ты и не представляешь, что тебя ждет. Ты еще меня не знаешь.

Фабиану доставляло ни с чем не сравнимое удовольствие говорить загадками — это внушало ему чувство превосходства, осознания безграничной власти. Двусмысленность пьянила его, подобно тому как поэта пьянят красивые слова.

— У меня для тебя еще кое-что есть. Погоди, увидишь. Глазам своим не поверишь. Боже-боже-боже, представляю себе твое лицо!

— Ой, что это? — спросила Зои. — Ну скажи мне, что это?

— Ну, вообще-то я хотел, чтобы это был сюрприз… Ладно, так и быть, скажу. У меня тут одно предложение, и, возможно, мне придется поехать… догадайся куда.

— Скажи мне, — попросила Зои. — Я не могу догадаться.

— В Гавану, — сказал Фабиан, — на Кубу. Ну, что ты об этом думаешь? Место, где родилась румба. Старая добрая Гавана. Хочешь туда поехать?

— Шутишь?

— Нет, Богом клянусь, это чистая правда. Я поеду на Кубу и возьму тебя с собой. Я еще кое-что тебе скажу. Помнишь, я тебе говорил, что мы поедем в Кардифф? Так вот, оттуда мы отправимся на неделю в Остенде.[36]Ну, как тебе это?

— Гарри, не шути со мной, — умоляющим тоном проговорила Зои.

— Богом клянусь, все это чистая правда, разрази меня гром, если я вру. На следующей неделе мы с тобой сперва отправимся по делам в Кардифф; там мы набьем карманы деньгами, а уж оттуда рванем в Брюссель на два-три дня — устроим себе маленький праздник.

— В Брюссель?

— А куда же еще? Сначала в Остенде, а потом в Брюссель.

— А как же собачка? Мы сможем взять ее с собой? — обеспокоенно спросила Зои.

— Предоставь это мне, — ответил Фабиан.

— Держу пари, ты меня разыгрываешь.

— Послушай, — сказал Фабиан. — Даю тебе слово чести. Конечно, я не чужд розыгрышам, но слово чести не нарушаю никогда.

— Хочешь, я скажу тебе одну забавную штуку? — спросила Зои. — На днях я ходила к гадалке, и она сказала, что мне предстоит путешествие по морю. Забавно, правда?

— Ну вот видишь! Все еще думаешь, я тебя разыгрываю? Тебе следует больше доверять мне, Зои. Я, признаться, терпеть не могу все эти розыгрыши… Когда говоришь правду, хочется, чтобы тебе верили.

— Я тебе верю, Гарри. Клянусь Богом.

— Ну тогда слушай. Я бы не хотел, чтобы об этом узнал весь свет, так что держи язык за зубами, ладно?

— Но ты ведь не собираешься ввязаться в историю?

— Не волнуйся, — отвечал Фабиан, — не надо волноваться. Просто держи рот на замке, вот и все. Этот разговор между нами, договорились?

— Ладно, Гарри. Я слова никому не скажу.

— Очень на это надеюсь. Уж я-то знаю людей. Никому нельзя доверять.

Они встали из-за стола. Фабиан умылся и оделся.

— Куда ты? — спросила Зои. — На работу?

— Ага. Ну пока. Будь умницей.

Выйдя на улицу, Фабиан спустился в метро на Пикадилли и позвонил Артуру Майо Кларку:

— Кларк? Это Фабиан. Послушайте, Кларк, все состоится тогда, когда вы сказали?

— Да.

— Это точно?

— Точно.

— Я могу на это рассчитывать?

— Абсолютно.

— Вальдес там будет?

— Да.

— И вы тоже, с деньгами, я полагаю?

— Да.

— Я смогу взять напрокат машину?

— Думаю, да.

— И еще вот что. Легенда такая — поездка в Остенде.

— Зои так думает?

— Да.

— Понятно, никаких проблем. Остальное — при встрече.

— Никаких проблем, верно?

— Абсолютно.

— И у вас будут наличные?

— Фунтовыми банкнотами.

— Ладно, до свиданья.

Затем он позвонил Фиглеру:

— Слушай, Джо, можно мне забрать мои пятьдесят фунтов?

— Пожалуйста.

— Сегодня?

— Если захочешь.

— Так когда?

— Сегодня, если хочешь. Чем раньше, тем лучше. А с тем поединком, Гарри, ты дал большого маху. Я думаю, ты был не прав, чертовски не прав. Бедный, бедный старик!

— Бог мой, а что я, по-твоему, должен был сделать? Проверить его пульс? Не мели ерунду, Джо.

— Ладно, увидимся позже.

— Да, Джо, ты не мог бы раздобыть мне какой-нибудь красный халат подешевле и чтобы на спине было вышито золотом «Черный Душитель»?

— А сколько ты сможешь за него дать?

— Не больше фунта.

— Значит, красный?

— Угу.

— Какого размера?