Телефонный звонок заставил всех подскочить. Шериф Гундерсон потянулся за трубкой, но что-то заставило Дженни оттолкнуть его руку.

— Алло. — Какой неуверенный у нее голос. Это звонит Эрих? О боже, это Эрих?

— Здравствуй, мамочка.

Это была Бет.

— Бет!

Закрыв глаза, Дженни прижала пальцы к губам. Бет жива. Что бы Эрих ни собирался сделать с детьми, это еще не случилось. Воспоминание о картине: Бет и Тина, застывшие марионетки, с вельветовыми поясами на шеях. Дженни не могла прогнать этот образ.

На плечи легли руки Марка, его сильные руки. Дженни отодвинула трубку от уха, чтобы Марк тоже мог слушать.

— Бет, родная, здравствуй, — Дженни старалась говорить радостно и беззаботно. Так трудно не закричать: «Бет, где вы?»— Вам весело с папочкой?

— Мама, ты злая. Вчера ночью пришла к нам в комнату, а с нами не говорила. И слишком туго накрыла Тину.

Жалобный голос девочки был пронзительным, так что Марк слышал его. Дженни увидела страдание в его глазах и поняла, что в ее взгляде такое же страдание. Слишком туго накрыла Тину.Нет. Нет. Господи, пожалуйста. Нет. Сначала малыш, а теперь Тина.

— Тина так сильно плакала.

— Тина плакала, — Дженни отгоняла тошноту, накатывающую волнами. Падать в обморок нельзя. — Бетти, дай мне с ней поговорить. Я люблю тебя, Мышка.

Тут Бет расплакалась:

— Я тоже люблю тебя, мамочка. Пожалуйста, приезжай скорее.

— Мама, — беспомощные всхлипы Тины. — Ты сделала мне больно. У меня одеяло было на лице.

— Тина, прости, прости, — Дженни старалась, чтобы голос не сорвался. — Прости, Тина.

Глухой стук, телефон передвинули, рев Тины.

— Дженни, что ты так расстроилась? Девочкам приснился сон. Просто они скучают по тебе, как и я, милая.

— Эрих!— Дженни осознала, что кричит. — Вы где, Эрих? Прошу тебя, я обещаю, что подпишу это признание. Подпишу что угодно. Но, пожалуйста, мне нужны мои дети.

Марк предупреждающе стиснул ее плечо.

— То есть нужна моя семья. — Дженни заставила себя успокоиться, закусив губы, подавила желание умолять его не причинять детям зла. — Эрих, мы можем быть так счастливы. Не знаю, почему я творю такие странные вещи, когда сплю, но ты пообещал, что позаботишься обо мне. Я уверена, что поправлюсь.

— Ты собиралась бросить меня, Дженни. Лишь прикидывалась, что любишь меня.

— Эрих, приезжай домой, и мы поговорим. Или давай я отправлю тебе письмо. Скажи, где вы.

— Ты говорила с кем-нибудь о нас?

Дженни взглянула на Марка. Тот предупреждающе покачал головой.

— С чего бы мне кому-то про нас рассказывать?

— Вчера днем я три раза тебе звонил. Тебя не было.

— Эрих, я так давно не получала от тебя вестей. Мне нужно было подышать свежим воздухом. Я немного покаталась на лыжах. Я хочу снова кататься на лыжах с тобой. Было так здорово, помнишь?

— Вчера вечером я пытался дозвониться Марку. Его не было дома. Ты с ним встречалась?

— Эрих, я была здесь. Я всегда здесь, жду тебя.

Тина уже кричала в голос. Дженни снова расслышала в трубке шум машин, словно на подъеме переключают передачи тяжелые грузовики. Мог Эрих ночью быть на ферме? Если да, то заходил ли он в хижину? Нет, он увидел бы разбитое окно, понял бы, что в хижине были люди, и не звонил бы теперь.

— Дженни, насчет возвращения я подумаю. Просто сиди дома. Не ходи никуда. Не катайся на лыжах. Я хочу, чтобы ты была дома. И однажды я открою дверь, и мы снова будем семьей. Сделаешь так, Дженни?

— Да, Эрих, да. Да. Обещаю.

— Я хочу поговорить с мамой, — умоляла Бет. — Пожалуйста, пожалуйста...

Резкие щелчки, и в трубке раздался гудок.

Пока Марк пересказывал разговор, Дженни слушала. Она вмешалась лишь тогда, когда шериф спросил:

— Но с чего дети решили, что это были вы?

— Потому что сейчас у Эриха мои чемоданы, — ответила Дженни. — Наверное, надел один из моих халатов... Может, даже тот красный, который я куда-то дела. Должно быть, у него с собой темный парик. В полусне детям всякое может показаться. Доктор Филстром, что Эрих теперь сделает?

— Дженни, возможно все, что угодно. Не могу этого отрицать. Но я полагаю, пока у Эриха теплится надежда, что вы останетесь с ним, девочки в сравнительной безопасности.

— Но ночью он Тину...

— Вы сами знаете ответ. Днем он звонил, а вас не было дома. Вечером пытался дозвониться Марку - и не смог. У некоторых психопатов развивается сверхъестественное шестое чувство. Какой-то инстинкт подсказал Эриху, что вы были вместе. Разочаровавшись, он подошел очень близко к тому, чтобы причинить вред Тине.

Дженни сглотнула, прогоняя из голоса дрожь:

— Эрих так странно говорил, почти бредил. А что, если он действительно скоро вернется? Предположим, он решил бы вернуться сегодня. На этой ферме он знает каждый дюйм. Он мог бы приехать на лыжах. На машине, которую мы бы не узнали. Мог бы подойти со стороны реки. Если он увидит в округе какого-нибудь чужака, это будет конец. Вам всем нужно уехать. А что... о господи, а если он увидит, что могилу Каролины потревожили? Он поймет, что тело Арден обнаружено. Разве вы не понимаете? Нельзя давать никакой огласки. Нельзя рассылать объявления о розыске. Нельзя, чтобы здесь были чужаки. Хижина... Если Эрих поедет туда и увидит разбитое окно... те лоскутки на деревьях...

Шериф Гундерсон перевел взгляд с Марка на доктора Филстрома:

— Очевидно, вы оба согласны. Ладно. Марк, попросишь Руни и Клайда подойти сюда? Я позову людей из окружной прокуратуры. Они все еще на кладбище, просеивают землю.

Руни оказалась на удивление сдержанной. Дженни знала, что Филстром внимательно присматривается к женщине. Но, казалось, все беспокойство Руни было направлено лишь на Дженни. Руни обняла ее, прижавшись щекой к щеке:

— Я знаю. О, моя милая, теперь я знаю.

За последние часы Клайд состарился на десять лет.

— Я составляю опись всей собственности Эриха, — сказал он. — Скоро будет готово.

— Картина, — вспомнила Дженни. — Нужно вернуть ту картину. Она висела на продольной стене на чердаке.

— Я оставил ее в чулане конторы, — отозвался доктор Филстром. — Но будет лучше, если миссис Тумис согласится вернуться в больницу и оставаться там, пока все не кончится.

— Я хочу быть с Клайдом, — возразила Руни. — Хочу быть с Дженни. Со мной все в порядке. Разве не видите? Я знаю.

— Руни остается со мной, — категорично заявил Клайд.

Шериф подошел к окну.