Но когда Рива с усталым вздохом откинулась на спинку кресла, слова полились сами собой:

— Вы себя изнуряете. Вам нужно передохнуть. Двадцать минут. Прогулка на свежем воздухе.

— Мы уже близки к решению. Я это чувствую.

— Двадцать минут все равно ничего не изменят. У вас глаза красные.

Она криво усмехнулась.

— Спасибо, что сказали.

— Да нет, у вас чудесные глаза. Просто вы их переутомляете.

Рива закрыла глаза.

— Вы даже не знаете, какого они цвета на самом деле.

— Отчего же? Знаю. Они серые. Как дым. Или туман в лунную ночь.

Она открыла один глаз и покосилась на него.

— А это еще откуда взялось?

— Понятия не имею. — Токимото был растерян, но решил идти до конца. — Очевидно, у меня мозги устали, и теперь они такие же красные, как ваши глаза. Я думаю, нам стоит пойти прогуляться.

— Почему бы и нет? — Рива пристально взглянула на него и поднялась из-за стола. — Идемте. Почему бы и нет?

Рорк наблюдал за ними с другого конца комнаты.

— Слава богу, наконец-то, — пробормотал он. — Давно пора!

— У тебя что-то есть? — с надеждой вскинулся Финн.

— Нет. Извини. Я думал о другом.

— Что-то ты сегодня немного не в форме, а, мальчик мой?

— Я в форме. — Рорк потянулся за своей кофейной кружкой, обнаружил, что она пуста, и еле удержался от искушения запустить ею в стеклянную стену.

— Давай я тебе еще налью, а заодно и себе, — Финн проворно выхватил кружку из рук Рорка.

— Спасибо.

Наполнив обе кружки горячим кофе, Финн вернулся и подвинул свое кресло, чтобы сесть рядом с Рорком.

— Она может за себя постоять, ты же знаешь.

— Мне ли не знать.

Рорк взял инструмент, тонкий, как зубной зонд, и осторожно поскреб какое-то микроскопическое наслоение на микросхеме. Но, увидев, что Финн не трогается с места, как ни в чем не бывало попивая кофеек, он отложил инструмент и тяжело вздохнул.

— Я ей вломил как следует перед уходом. Видит бог, она это заслужила. Но мне жаль, что это случилось так не вовремя.

— Я не стану встревать между мужем и женой. Тем, кто встревает, обычно больше всех и достается. Не хочу, чтоб меня растерзала стая бешеных псов. Но я вот что скажу: когда жена смотрит на меня так, будто она готова изжарить мои мозги на обед, я обычно отделываюсь цветами. Покупаю у разносчика на улице и приношу ей с широкой улыбкой на лице. — Финн отхлебнул еще кофе. — Только на Даллас цветы вряд ли подействуют.

— На нее не подействует мешок алмазов из южноафриканских копей! Если только не огреть ее этим мешком по дубовой колоде, которую она называет головой. Господи Иисусе, эта женщина доводит меня до белого каления!

Финн выдержал пятисекундную паузу, что-то мурлыча себе под нос.

— Ты, очевидно, хочешь, чтобы я с тобой согласился? Чтобы сказал что-то вроде: «Да, эта Даллас, конечно, непрошибаемая»? Но если бы я это сказал, ты бы из меня мозги вышиб. Так что я лучше просто выпью кофе.

— Да, мне это очень поможет.

— Ты же неглупый парень. Сам знаешь, что надо делать.

— И что же, например? Финн хлопнул его по плечу.

— Пресмыкайся! — сказал он и отодвинул свое кресло на безопасное расстояние.

Нет, игра еще не кончилась. Видит бог, игра продолжается, и в кресле пилота теперь сидит он сам!

Он расхаживал взад-вперед по комнатам — по своим комнатам, которыми так гордился. Тут он был полным хозяином. Никто о них не знал.

Ну, скажем, никто из живых.

Идеальное место для обдумывания новых стратегических шагов. И где, как не здесь, поздравить себя с удачно завершенной работой? Этот извращенец с голубыми волосами оказался детской забавой. Просто детской забавой.

Он принял немного «Зевса», чтобы подбодрить себя и сосредоточиться: ведь в самом скором времени ему предстояло завершить еще одно дело. Глубоко личное дело.

Он защищал себя. Шаг за шагом, этап за этапом, слой за слоем. Самосохранение — что может быть важнее? Волнение, которое он испытывал, убивая, краткие моменты торжества, когда ему удавалось перехитрить тех, кто собирался его стереть, конечно, это было приятно, но это было не самое главное. Главное — прикрыть свою задницу, и он это сделал. Он сделал это красиво, хотя, конечно, не пристало самому себя хвалить. Теперь копы будут торкаться как слепые котята: тела-то у них нет!

Дальше следует подумать о финансах. Он еще не придумал, как заполучить деньги, полагающиеся ему по праву. Пока еще не придумал.

Он остановился и взглянул на свое отражение в зеркале. Вероятно, придется сменить внешность. Ему больно было об этом думать. Ему нравилось лицо, смотревшее на него из зеркальной глубины. Ничего не поделаешь: придется пожертвовать малым ради целого.

Когда он закончит свою работу и обрежет все свободные концы, он найдет хирурга, который не станет задавать слишком много вопросов. Уж на это денег ему хватит. Точно хватит. А потом он найдет способ забрать все остальное — все, что ему причитается. Он обязательно что-нибудь придумает, когда уладит все эти непрерывно возникающие мелкие осложнения.

Итак, он преодолел первый и второй уровень. Теперь ему предстоит третий уровень: надо кое с кем поквитаться. И он точно знает, как вернуть этот должок!

Никому не позволено использовать его, а потом предавать. Пусть не держат его за дурака.

Он сам о себе позаботится. Он все уладит.

Ева заставила себя выбросить из головы все, кроме текущего момента. Энергичным шагом направляясь к дверям кабинета шефа Тиббла, она целиком сосредоточилась на своей цели. Но ей пришлось замедлить шаг, когда дорогу преградил Дон Уэбстер.

— Прочь с дороги! У меня дела.

— У меня тоже. Те же дела, в том же месте. Сердце у нее остановилось — Уэбстер работал в Бюро внутренних расследований.

— Мне не сообщили, что в этом деле принимает участие БВР. Это серьезное нарушение, Уэбстер. Я имею право вызвать своего представителя.

— Он тебе не нужен.

— Не указывай, что мне нужно, а что нет! — прошипела Ева. — Если кто-то напускает на меня крысиную команду, значит, мне нужен представитель.

— Крысиная команда на твоей стороне. — Дон взял ее под руку, но тут же отпустил, увидев, что ее глаза превратились в узкие щелки, полыхающие огнем. — Ради всего святого, Даллас, я и не думал к тебе приставать! Дай мне минуту. Одну минуту!

— Давай по-быстрому.

— Во-первых, позволь тебя заверить, что тут нет ничего личного. Я не набиваюсь к тебе в любовники. Не хочу, чтобы Рорк еще раз вышиб мне мозги.