Однажды она призналась мне, что больше ей ничего не нужно, но тут же поправилась:

— Кроме одного: мне хотелось бы еще одного ребенка, да и Томасу тоже. Конечно, нам повезло, что у нас есть Томас-младший — самый прекрасный ребенок в мире, хотя думаю, что ты не согласишься со мной в этом, — но мне хотелось бы подарить Томасу еще пару детей.

— Может, так оно и будет, — сказала я.

— Нет, — покачала головой она. — Ты же знаешь, что я чуть не умерла при родах Томаса, и доктор сказал, что рожать еще очень опасно! Но мой дорогой муж предпочитает меня любому ребенку, даже если бы я и могла иметь его!

Карлотта была частым гостем и в Эндерби-холле. Она совершенно очаровала Роберта Фринтона, но я была рада, что она ездит навещать его: он был одиноким старым человеком. Я часто думала, что бы он сказал, если бы узнал о своем родстве с Карлоттой? Уверена, что это ему бы доставило большое удовольствие.

Эндерби-холл он превратил в нормальный жилой дом, хотя ему так и не удалось разогнать его гнетущую атмосферу. В тот зал я всегда входила с какими-то мрачными мыслями, и в редких случаях, когда меня никто не сопровождал, я ловила себя на том, что оглядываюсь украдкой через плечо, как будто за мной кто-то наблюдает.

С собой Роберт Фринтон привез несколько слуг и с тех пор жил совсем простой жизнью. Он часто заезжал к нам, так как мать постоянно приглашала его. Я заметила, что, как только он входил в дом, он сразу начинал искать взглядом Карлотту, а в тех случаях, если ее не было — так как она очень часто жила у Харриет, — он не мог скрыть своего разочарования.

Карлотта была очень своенравной и всегда настаивала на том, чтобы все было так, как хочет она, но стоило ей улыбнуться, как все моментально становились ее рабами, все, за исключением Харриет, которая совсем не пыталась ублажать ее, однако каким-то образом умудрялась привлекать ее к себе.

Был июньский вечер 1695 года, когда Харриет и я сидели в саду Эйот Аббаса и глядели на море. Появился туман, и, когда он осел и проступили контуры того самого острова, мне сразу вспомнилась — как бывало всегда в таких случаях ночь, что я провела там с отцом Карлотты. Я подумала о моей юности, невинности и нежности, о нашей любви, такой прекрасной, послужившей началом всего, что потом последовало, и повлекшей за собой другую, ужасную ночь, которая до сих пор появлялась в моих кошмарных снах и даже сейчас омрачала мою жизнь. Она была подобна черному, едва заметному облачку, набегающему порой на небосклон моего счастья.

Конечно, Ли и я были счастливы друг с другом, но полного доверия, о котором так мечталось, мы достигнуть не смогли. Это было загадкой для Ли, но я-то знала, в чем причина: никогда я не смогу чувствовать себя совершенно спокойной, пока существуют воспоминания о той ночи.

Я хорошо знала Ли — он был добрейшим человеком, когда дело касалось тех, кого он любил, но он был способен на вспышки безжалостной ярости, когда речь заходила о том, что он считал несправедливостью. Он легко перешел на сторону Вильгельма, потому что, хоть и принес присягу на верность королю, он не уважал его. Всем сердцем он поддерживал своего командующего Черчилля, а раз тот перешел к Вильгельму, решил, что и у него есть моральное право на такой поступок. Я часто вспоминала о том, как Ли доставил меня обратно в палаццо, а ночью ушел и хладнокровно до полусмерти избил Бомонта Гранвиля. Я была уверена, узнай он все, ни о каких полумерах речи бы не было: Бомонту Гранвилю пришел бы конец.

— Ты о чем-то думаешь? — обратилась ко мне Харриет, внимательно наблюдая за мной. — Возвращаешься в прошлое? Не надо горевать о том, что было, Присцилла! Ты должна глядеть в будущее! Я хочу поговорить о Карлотте.

— Да?

— Я чувствую, что ответственна за ее судьбу не меньше, чем ты: ведь как-никак я где-то ее мать. Ты можешь этому не верить, но я чувствую свой долг перед ней.

— Конечно, я верю. Ты всегда была добра к ней, а она любит тебя.

— Она восхищается мной, это верно. Мы чем-то похожи, Карлотта и я. Я думаю о ее будущем: она рано выйдет замуж!

— Но она еще ребенок!

— Некоторые из нас рано взрослеют.

— Ей тринадцать лет!

— Милая Присцилла, а сколько было тебе, когда ты провела на острове со своим любимым целую ночь?

— Это были необычные обстоятельства!

— Порой необычное превращается в совершенно заурядное! Это — парадокс, но, как ни странно, это — факт! Они возникают, эти необычные обстоятельства, и застают нас врасплох. Я уверена, такая девушка, как Карлотта, будет притягивать к себе все подобные случайности, как она притягивает любого мужчину, появись он в нескольких ярдах от нее.

— Я согласна, нам придется быть очень осторожными с ней. — Харриет рассмеялась. — Чем больше мы осторожничаем, тем безрассуднее она становится! Я знаю таких, как она, — здесь ничего не поможет!

— Но что нам тогда делать?

— Мы будем управлять ею… невидимыми руками!

— Харриет, что ты имеешь в виду?

— У меня есть жених для нее, я присмотрела его уже давно!

— Харриет!

— Да, мой сын Бенджи! Он боготворит ее, но даже сам еще не понимает, как далеко это зашло. Кроме того, он думает, что она — его сестра! Он должен будет узнать, что она вообще не родственница ему. Это напоминает мне тебя и Ли, хотя тот знал, что он не брат тебе, но вырос с тобой как брат! Видишь ли, получается очень сложная и запутанная ситуация. Предположим, Ли не принимал бы тебя все эти долгие годы за свою маленькую сестренку, но тогда бы вы с самого начала были вместе. Ведь именно Ли ты любила на самом деле, я всегда знала это! Та идиллия на Эйоте была пробуждением, ты понимаешь, что я имею в виду?

— Конечно, понимаю, но это не совсем так.

— Все именно так и было! Тогда бы ты и Ли стали любовниками, еще когда тебе исполнилось четырнадцать, — ведь он-то тогда был уже совсем мужчиной — и тогда бы не случилось всего этого. Но все это уже закончилось, и теперь на первый план выступает Карлотта. Я хочу, чтобы Бенджи узнал о том, что она не сестра ему! Ли ведь знает, не правда ли?

— Конечно, я не смогла бы выйти за него замуж, не рассказав об этом!

— Хорошо, что он все понимает. Кроме того, он мой сын. Я очень счастлива, Присцилла, что ты и Ли вместе! Это значит, что в некотором роде ты мне дочь! Но о чем я сейчас действительно беспокоюсь, так это о будущем Карлотты.

— Я не могу заставить себя признаться моим родителям!

— А почему нет? Твой отец тоже не всегда жил жизнью монаха-затворника!

— Я знаю, но он всегда вел себя со мной высокомерно и презрительно.

— И это глубоко ранило тебя? Порой мне хочется устроить твоему отцу хорошую взбучку! Он самый упрямый из всех мужчин, что я когда-либо видела. Мне он никогда не нравился…

— Тебе он не нравился, потому что принадлежит к тем нескольким, на которых не действуют твои чары!