Он помолчал, пристально глядя в помрачневшее лицо сына, потом усмехнулся:

– Но победить, мальчик мой, можно всякого, если только иметь ум. Нам бы царя поумнее да похитрее...

Эней хмыкнул.

– Ты что хочешь этим сказать, отец?

– Хочу сказать, что Трое не позавидуешь... Приам, как показывают события – хотя бы сегодняшнее – начал выживать из ума, Гектор мертв, и могучего, умного и отважного наследника у царя больше нет. Деифоб слишком молод и тоже не особенно умен. Троил – совсем мальчик. А Трое нужен новый царь. Очень нужен!

– Не ты ли мечтаешь сменить Приама на троне, почтенный родитель? – усмехаясь, спросил Эней.

– Куда мне! – вздыхая и лукаво прищуриваясь, возразил Анхис. – Я тоже уже старик, и здоровьем куда слабее Приама. Только ума у меня побольше, и я мог бы пригодиться новому молодому царю, как советчик и мудрый учитель.

Тем более, что новый царь может оказаться прекрасным воином, но не слишком искусным правителем. На первых порах.

– Ты о ком это, отец?

– О тебе, Эней, о тебе... Ты и сам должен понимать, что после гибели Гектора другого наследника в Трое нет.

– Но я... – от растерянности герой не знал, что сказать. Подобные мысли никогда не приходили ему в голову.

– А тогда мы, – как бы не слыша его восклицания, продолжал Анхис, – еще поиграли бы с данайцами в перемирие, а там придумали бы какую-нибудь хитрость, чтобы одним ударом с ними покончить! Можно придумать много хитростей, сын мой. В любом случае, мы бы не отдали им чуть не все богатства Трои, как это собирается сделать мой царственный брат!

– Но Приам не уступит власти ни мне, ни тебе, – все с той же усмешкой заметил Эней. – Ты же не думаешь об убийстве брата?

Анхис бросил на сына короткий взгляд и как бы с сожалением отвел глаза в сторону.

– Конечно, не думаю. Но есть много других способов. Мы поговорим об этом в другой раз, сынок. Тебе нужно выздороветь. И, во имя всех богов, только не думай о схватке с Ахиллом!

Сказав это, двоюродный брат царя Трои поднялся, сильно опираясь на свою сандаловую палку, и спокойно направился к двери.

– Отец! – вдруг крикнул ему вслед Эней. – Уж не радует ли тебя смерть Гектора? Не хотел бы я в это поверить!

– Ты не в своем уме! – тем же ровным голосом проговорил Анхис, чуть повернув голову и глянув через плечо, но не останавливаясь на пороге. – Как могу я радоваться самому страшному несчастью, постигшему Трою? Мой тебе совет – выпей снадобье Кея. Быть может, у тебя прояснятся мысли.

И он затворил за собою двери так же старательно, как сделал это, оставшись с сыном вдвоем.

Факелов в шатре горело не меньше двух десятков. Половина из них, сделанных наспех и слишком сильно насмоленных, изрядно чадила, и, хотя полог был откинут, шатер постепенно наполнялся духотой и смрадом. Величина шатра позволяла собравшимся в нем людям чувствовать себя довольно свободно, хотя их было здесь не меньше сотни: все ахейские базилевсы, их помощники и военачальники, колесничии и лучшие воины, удостоенные за свою отвагу права голоса на собрании царей.

Собравшиеся были в таком возбуждении, что даже властному Агамемнону очень долго не удавалось их утихомирить и овладеть общим вниманием. Нападение амазонок, пережитые смятение и ужас, гибель многих отважных воинов, раны, злость, усталость – все это лишило ахейцев способности слушать и обдумывать чужие и свои слова. Ими владели только гнев и жестокая радость, воцарившаяся при виде гибели их неумолимых врагов. В шатре стояли крик и гомон, и долгое время этот шум невозможно было прекратить.

Ахилл, войдя в шатер, очень быстро понял, что опоздание, пожалуй, ему на руку: как раз ко времени его появления страсти начали утихать, и базилевсы были уже в состоянии не только кричать, но и хоть кого-то слушать.

Взглядом герой сразу отыскал всех, на чью помощь мог хотя бы отчасти рассчитывать: Одиссея, как всегда, сидевшего с самым отрешенным и задумчивым видом, будто все происходящее его не касалось; Диомеда, пришедшего, несмотря на свою тяжелую рану и полулежавшего в глубине шатра, среди сдвинутых к стене подушек; Нестора, Лукиана...

Ахилл пришел позже других не по своей воле. О собрании царей ему сразу же сообщил Антилох, да и сам мирмидонский базилевс не сомневался, что оно состоится. Но едва он успел вымыться и переодеться, как в его шатер вбежали двое воинов, сообщивших, что захватили возле лагеря какого-то чужака, уверяющего, что он послан с поручением к их царю. Герой велел привести ленного. Как он и ожидал, то был не лазутчик, а посланный от царя Приама. Он склонился к ногам базилевса и проговорил, не поднимая головы:

– Царь Трои смиренно просит тебя увидеться с ним, богоравный Ахилл! Он неподалеку отсюда и ждет встречи с тобой.

– Он выбрал удачное время! – не сдерживая злости, воскликнул Ахилл. – Только его появления сейчас здесь и не доставало... Хорошо, веди меня к нему.

Но перед тем, как выйти из шатра, он надел свои доспехи и захватил меч и лук, а также приказал Антилоху следовать за ним и провожатым на некотором расстоянии. При всей своей отваге герой понимал, что рисковать собой сейчас не имеет права, а этого посланца он видел впервые в жизни. Да и добрые намерения Приама после утренних событий вызывали у него сомнения...

Однако царь Трои ждал его совершенно один, как в первую и во вторую их встречу, и находился в одной из примыкавших к лагерю рощиц, так близко, что Ахилл невольно воскликнул вместо приветствия:

– Чистое безумие, царь, быть тебе сейчас под самым носом у нашей стражи! За твою жизнь я не дам сегодня и огрызка медного бруска[29]...

Приам пошел навстречу базилевсу и поклонился ему, едва ли не ниже своего посланца, который тут же отступил назад и остался на изрядном расстоянии, под охраной Антилоха – юноше было приказано не спускать с него глаз.

– Я хотел вначале увидеть тебя, богоравный Ахилл, а потом говорить с Агамемноном и другими царями! – произнес Приам твердо, хотя его лицо выражало напряжение и смятение.

– Значит тобой и вправду овладело безумие, – сказал Ахилл. – Сейчас идти к ним?! Они в ярости, как, впрочем, и я... Тебя могут убить или взять в плен, неразумный царь, нарушитель клятвы!

– Я не нарушал клятвы! – голос Приама выдавал отчаяние, охватившее царя. – Я получил двадцать четыре дня назад письмо от Пентесилеи, письмо, в котором она предлагала Трое свою помощь. И я ей ответил, что она ни в коем случае не должна идти сюда и нападать на ваш лагерь. Это правда, клянусь Аполлоном!

– Это, действительно, правда, – голос Ахилла смягчился. – Это сказала и сама Пентесилея, уже после нашего с нею поединка.