Катера береговой охраны шли «Фрейе» наперерез. Двигатели яхты работали на полных оборотах, унося ее в открытое море навстречу свободе, она явно старалась оторваться от катеров, не зажигая ходовых огней, надеясь раствориться во тьме наступающей ночи.

В бессильной ярости Франческа до боли сжала пальцы. Быстроходные катера на глазах сокращали расстояние. Теперь «Фрейя» уже не могла оторваться от них и растаять в открытом море. Было что-то обреченное в судах, разыгрывающих жестокую драму на арене подсвеченного заходящим солнцем моря под сводом темно-сапфирового неба.

Франческа на несколько секунд прикрыла глаза. Она знала, что Курт Бергстром находился на борту «Фрейи» — никто, кроме него, не смог бы так искусно выйти из бухты, выиграть несколько первых минут за счет бесшумности хода под парусами и сгущающихся сумерек. В душном безмолвии своей темницы она вспомнила странное выражение во взгляде, ласкающем ее, и слова, произнесенные в тот момент, когда он поднял фату и сверху вниз посмотрел ей в лицо: «Я буду стараться измениться ради тебя, но ты должна любить меня. И если что-нибудь случится со мной, пожалуйста, прости меня».

Каким-то сверхъестественным чувством Франческа поняла, что сейчас должно произойти ужасное.

— Нет! — вырвался хриплый крик из ее пересохшего горла.

«Фрейя» изменила курс — она уже не неслась в открытое море, а описывала широкие круги, словно у штурвала никого не было. Пограничные катера отрезали ей выход в море.

Франческа, похолодев от страха, прижалась к окну, чтобы видеть происходящее. От этого ее движения вылетело и разбилось о камни еще одно стекло, но никто не услышал этого. «Боже, не дай этому случиться!» — молила она.

Перед ее внутренним взором совершенно отчетливо предстала картина, висящая в домике Курта Бергстрома. Запертая в стенах «Дома Чарльза», она не могла дотянуться до своего викинга или позвать его, умолить его остановиться! Так вот что всегда с обреченностью просвечивало во взоре его голубых глаз, в которые ей теперь уж не суждено больше взглянуть.

Яркий огненный цветок вспыхнул на корме «Фрейи» и пышно расцвел под порывом ветра. Тут же вереница красных и оранжевых вспышек пробежала от кормы к баку, словно кто-то плеснул и поджег струю бензина. Языки пламени взвились до верхушек мачт «Фрейи». И внезапно вся яхта исчезла в ослепляющей вспышке оранжево-желтого пламени — огонь добрался до топливных цистерн.

— Боже мой! — прошептала Франческа, понимая, что уже ничего нельзя сделать.

Она прижалась к оконному стеклу лицом, чувствуя, что ее душа разрывается на части. В лицо бил жар адского пламени, в голове эхом отдавался треск горящего судна, на долю секунды она вроде бы увидела сквозь языки пламени человеческую фигуру. Но огонь тут же скрыл все.

Они подожгли погребальный драккар викинга и отправили его в открытое море.

«А что будет потом?» — захотела в свое время узнать она.

Он пойдет на дно.

Как же могла она забыть ту картину, изображающую погребение викинга в море, висевшую в домике Курта Бергстрома? Или выражение его лица, когда он рассказывал ей об этом? Теперь такая же судьба была уготована «Фрейе» и ее капитану.

Курт пытался прорваться на «Фрейе» в открытое море, зная, что попытка совершенно безнадежна. Заранее зная, что он сделает, если не сможет обрести свободу. Теперь «Фрейя», вся в огне, медленно дрейфовала в открытое море. А Курт был мертв.

«Прости меня», — сказал он, поднимая тогда фату, чтобы поцеловать ее.

Франческе показалось, что жизнь ее кончена. Она устало закрыла глаза. Она тоже скоро умрет, если никто не обнаружит ее. Возможно, это будет после всего случившегося самый лучший выход. Она сползла по стене, опустилась на колени и прижалась головой к подоконнику.

Тьма беспамятства снова навалилась на нее.

В лицо Франческе ударил луч фонарика. Секунду спустя из мрака до нее донесся голос безумной женщины:

— Он мертв. Все кончено. Мой чудесный золотоволосый мальчик погиб.

Прохладный воздух сквозь открытую дверь проникал в комнату и смешивался с ветерком, прилетавшим с моря и врывавшимся через разбитое окно. Франческа повернула голову к свету, удивляясь, что еще жива. Сколько же времени она провела тут?

Единственным источником света в комнате был фонарик, тьма вокруг его лучика казалась особенно густой. Только сквозь разбитое окно можно было различить темно-синее вечернее небо.

Сильные руки усадили ее на пол, привалив спиной к стене. Франческа попыталась облизнуть распухшие губы, но пересохший язык не повиновался ей.

— Хоть каплю воды, — едва слышно произнесла она.

Но странный безумный голос, не умолкая, твердил свое:

— Мой чудесный брат мертв, он погиб совсем как викинг, как великий ярл на своем драккаре, и его судно погибло вместе с ним, совсем как в былые времена. — Голос звучал из темноты, надтреснутый от горя. — И у него не осталось потомства. Закончился наш род, великий род Халлстурмов. Исчез с лица земли.

Франческа всхлипнула. Сильные руки Герды Шенер легли ей на плечи, и она не могла пошевелиться.

Ей показалось, что к дому подъехал автомобиль. Вот хлопнула дверь, раздались шаги, чьи-то голоса.

Пальцы горничной торопливо ощупывали ее руку при свете фонарика. Монотонный голос не умолкал:

— Мой брат был героем, о таких людях написаны древние саги. Вы даже не можете себе представить, как должна быть счастлива девушка, обыкновенная девушка вроде вас, когда на нее падает выбор такого человека, как граф Курт Бергстром.

Франческа не могла даже пошевелиться. Парализующее безразличие овладело ею.

— Теперь я отправлю вас к нему. Вы встретитесь с ним и до скончания веков будете принадлежать ему.

На галерее послышались громкие голоса и тяжелый топот бегущих ног.

Франческа попыталась крикнуть, позвать кого-нибудь на помощь, но язык не повиновался ей, она не могла издать ни звука. Вдруг она почувствовала укол в предплечье и дернулась от боли. Казалось, что по венам потек жидкий огонь, распространяясь по всему телу.

Дверь в спальню Карлы распахнулась от сильного удара. По лицу Франчески скользнули лучи мощных фонарей. Послышались звуки падающих на пол предметов, потом вскрикнула Герда Шенер. Кто-то щелкнул выключателем, но свет не зажегся.

Сильные руки обняли Франческу, и голос Джона Тартла, хриплый от волнения, произнес:

— Слава богу, ее не было на этой проклятой яхте!

— Она жива? — спросил другой голос. Франческа пристально всматривалась в темноту, будучи не в состоянии произнести ни слова. Ее рука постепенно начала неметь. Она почувствовала, как кто-то нащупал ее пульс, взял за кисть и тихо выругался.

— Ей что-то впрыснули. Вот след укола. Ей нужна медицинская помощь.