Чарли не отвечал. Никси почувствовал такую бурю противоречивых эмоций в Чарли, что пес нарушил правила столовой: он поднялся и облизнул руку мальчика.

Чарли потрепал его за ухо.

– Хорошо, папа, – сказал он мрачно. – Мы рискнем – раз это единственная возможность для нас с Никси остаться вместе.

Дни до отъезда не доставили Никси никакого удовольствия, слишком много перемен они принесли. Конечно, настоящая собака любит всякую суету, но дом предназначен для покоя и тишины. Здесь должен поддерживаться заведенный порядок – пища и вода всегда в одном и том же месте, газеты должны приносить в определенные часы, молочники должны приходить регулярно, мебель должна стоять на надлежащих местах. Но в последнюю неделю все изменилось – ничто не делалось вовремя, и заведенный порядок был нарушен. Чужие люди приходили в дом (всегда повод для подозрения), а ему, Никси, не разрешали даже протестовать! Мало того, чужакам позволяли уносить все, за чем они приходили.

Чарли и миссис Вон уверяли его, что «все в порядке» и что он должен немного потерпеть, но все – и это было очевидно – не было в порядке. Его словарь английского языка насчитывал несколько дюжин слов, но не было никакой возможности объяснить ему, что почти все вещи, принадлежавшие семье Вон, продавались или выбрасывались… как будто это объяснение могло его успокоить! Кое-что в этом мире всегда остается неизменным. Раньше он никогда не сомневался в том, что дом семьи Вон относится к таким вещам.

В ночь перед отъездом в комнатах не осталось ничего, кроме кроватей. Никси носился по дому, обнюхивая места, где некогда стояли знакомые предметы, просил свой нос сказать ему, что глаза его обманывают, а потом жалобно скулил. Но больше, чем физические перемены, обескураживало эмоциональное изменение, пьянящее и не со всем счастливое возбуждение, которое он мог чувствовать во всех трех людях.

В тот вечер произошло радостное событие – Никси разрешили посетить скаутский слет. Раньше Никси всегда ходил в походы и присутствовал на всех заседаниях. Но после инцидента, случившегося прошлой зимой, он посещал только встречи на открытом воздухе – сам Никси считал, что тот случай вызвал слишком много суеты: всего лишь пролитое какао и несколько разбитых чашек… и, во всяком случае, во всем был виноват кот.

Но на этом собрании ему разрешили присутствовать, потому что это был последний скаутский слет Чарли на Земле. Никси не знал об этом, но он вовсю наслаждался нежданной привилегией, тем более что встреча сопровождалась вечеринкой, на которой Никси с комфортом загрузился хот-догами. Скаут-мастер Макинтош выдал Чарли открепительное письмо, удостоверяющее его статус и знаки отличия, с просьбой принять его в любой отряд на Венере. Никси с радостью присоединился к аплодисментам, вклинившись в них внезапными приветственными возгласами.

Затем скаут-мастер скомандовал:

– Давай, Рип.

Рип был старшим звеньевым отряда. Он встал со своего места и сказал:

– Тишина, товарищи. Да успокойтесь же, сумасшедшие дикари! Чарли, наверное, я не должен говорить тебе о том, как все мы сожалеем, что ты уходишь… Но мы надеемся, что и на Венере тебе выпадут хорошие деньки и ты сможешь время от времени посылать открытки двадцать восьмому отряду и рассказывать нам о себе, – а мы поместим их на нашу доску объявлений. Вообще-то, мы хотели вручить тебе прощальный подарок. Но мистер Макинтош объяснил, что у тебя очень строгие ограничения по весу и его перевозка встанет тебе намного дороже, чем мы за него заплатим, ну или ты не сможешь забрать его целиком или хотя бы большую его часть.

Но в конце концов нам пришло в голову, что мы можем сделать одну вещь. Никси…

Уши Никси встали торчком, но Чарли тихо сказал:

– Спокойно, мальчик.

– …Никси был с нами почти так же долго, как и ты. Намного дольше, чем любой из новичков, и даже дольше, чем некоторые скауты второго класса. Он много чего повидал и много куда успел засунуть свой холодный нос. Поэтому мы решили, что он должен иметь свое собственное открепительное письмо, чтобы отряд, в который вы вступите на Венере, знал, что Никси – скаут с хорошим послужным списком. Выдай ему, Кенни.

Секретарь отряда передал Чарли еще одно письмо. Оно было написано теми же словами, что и письмо Чарли, за исключением того, что в нем шла речь о «Никси Вон, скауте-новичке», а вопрос о знаках отличия дипломатично умалчивался. Оно было подписано секретарем, скаут-мастером, звеньевыми и завизировано всеми членами отряда. Чарли показал письмо Никси, и тот его обнюхал. Все зааплодировали, поэтому Никси с энтузиазмом присоединился к аплодисментам.

– И еще одно, – добавил Рип. – Теперь, когда Никси – официально бойскаут, он должен получить свой значок. Поэтому он должен выйти и встать перед строем.

Чарли знал, что нужно делать. Когда Никси был еще щенком с мягкими лапками и обвислыми ушками, они сумели заслужить нашивку «Попечитель собак»[44], что сделало Никси намного более приемлемым членом семейства Вон. Но элементарная подготовка собаки, необходимая для получения знака отличия, разбудила интерес Чарли; они продолжили обучение в школе дрессировки собак, где Никси усвоил не только простые команды голосом, но и более сложные сигналы руками.

И теперь Чарли их использовал. По его сигналу Никси выбежал вперед, сел навытяжку, демонстрируя готовность, и аккуратно сложил передние лапы перед собой, в то время как Рип прикреплял знак новичка на его ошейник, после чего Никси поднял свою правую лапу в приветствии и коротко гавкнул – всё по сигналам рукой.

Аплодисменты были громкими, и Никси дрожал от нетерпения к ним присоединиться. Но Чарли подал сигнал «Сидеть! Тихо!», поэтому Никси молча застыл, отдавая салют, пока не стихли аплодисменты. Так же молча он вернулся к ноге, хотя и дрожал от волнения. Возможно, суть церемонии была ему не вполне ясна – но даже если и так, он был не первым скаутом-новичком, который немного растерялся. Зато ему было совершенно ясно, что он был в центре внимания своих друзей, которые одобряли и признавали его. То был звездный час его жизни.

Но волнений, выпавших на эту неделю, оказалось слишком много для собаки. И поездка в Белые Пески, запертым в переноске, разлученным с Чарли, стала последней каплей, переполнившей чашу терпения. Когда Чарли пришел, чтобы забрать его из багажного отделения аэропорта Белых Песков, его облегчение было настолько велико, что у него случилась досадная неприятность, за которую он потом долго испытывал жгучий стыд.

Пока его везли из аэропорта на космодром, он немного успокоился, но снова встревожился, когда оказался в помещении, неприятно напомнившем ему поездки к ветеринару: запахи, фигура в белом халате и отвратительный голый стол, на котором полагалось сидеть смирно, даже когда тебе делают больно. Он уперся всеми четырьмя лапами в пол и встал как вкопанный.

– Ну же, Никси! – твердо сказал Чарли. – Перестань, малыш!