– Пусть охлаждается. К шашлычку самое то будет. Коньячок тепло любит, а водочка – холодок. Коньяк к нам из теплых земель пришел, а водочка – наша местная, к суровому климату привычная.

Удилище с сумкой на конце он в берег воткнул метрах в десяти от табора и сошкой, тут же подобранной, подпер.

Изжарили мы шашлык. Сели на специальные складные стульчики вокруг стола, их тоже горожане с собой привезли, – все чин чинарем.

– Ну-с, господа, к шашлычку водочка нужна. Расставляйте стаканчики, – поднялся Денис Николаевич.

Подошел он к удилищу, на конце которого сумка с водкой висела, стал поднимать и…

– Ах! – ахнули мы все разом. «Буль!» – отозвалась сумка с бутылками, и всё – привет, исчезла под водой.

Денис Николаевич пиджак, брюки сбросил – и в воду. Раз двадцать нырял, синеть стал. Еле уговорили мы его из воды вылезти, одеться и за стол сесть.

– Хрен с ней, с водкой, коньячком обойдемся, – махнул рукой Денис Николаевич. – Не из-за нее печалюсь, а из-за ее неблагодарности. Я к ней всей душой: искупайся, охладись, дорогая – а она вон как – хвостиком махнула – и привет! Утопилась.

Так выпьем же за помин ее души!..

…Хорошо мы тогда отдохнули.

А что касается рыбалки, и этого самого лона природы – про них никто и не вспомнил.

* * *

Не раз, не два после того шаповаловского рассказа наши мужики-рыбаки, да и не только рыбаки, к месту отдыха городских любителей природы подъезжали, подходили. Пустые коньячные бутылки между кочек рассматривали, от большого талового куста названное Трофимом Викторовичем количество шагов отсчитывали, на жару даже в пасмурный день жаловались – по два часа купались, до посинения ныряли…

Увы и ах!..

* * *

Проснулся Кирька в темноте. Пахло мышами и гнилой картошкой. Страшно болела голова. Удивился. Всегда гордился тем, что мог, как говорил сам, выдуть ведро – и хоть бы что, утром в башке ни искорки, ни загогулинки. Свеж, бодр. Шутил анекдотной шуткой: «А что ей, голове, болеть. Она же сплошная кость». И звонко стучал костяшками пальцев по черепу. А тут впору на стену лезть, выть, кукарекать. Почему? Напрягся – вспомнил весь вчерашний день: пил всякую бултыхаловку – водку, драконий яд – жоголевский самогон, какой-то растворитель или очиститель, брагу. Успокоился. От такого «букета» не то что голова – чугун лопнет…

А день этот, день его, Кирькиного, тридцатипятилетия, начинался хорошо, празднично. Жена Юлька, лишь накануне устроившая ему разнос за очередную выпивку, с утра начала готовить праздничный ужин. Как-никак – тридцать пять, пусть и не круглый, юбилей. Намолола мяса. Налепила десятка три пельменей.

Забыв обо всех своих обидах, она поздравила Кирьку и подарила ему набор дешевеньких, но ярких поплавков:

– Извини. Были бы деньги, купила бы что-нибудь подороже. А тут и мяса, и селедки, и печенья надо было купить. Хочу вон соседей, Анисима Петровича с Лидией Алексеевной, пригласить. Всегда нас выручают. Без их выручки иной раз без хлеба пришлось бы сидеть. Дадут взаймы – никогда не упрекнут, не вспомнят, что недавно занимали. Может, по такому случаю Андрей с женой зайдут тебя поздравить. Как-никак брат. Поди-ка, год у нас не были. Оно и понятно – Андрей учитель, авторитетный человек, депутат. Не заходит – твоих пьянок, выходок стыдится.

– Ну и пусть не заходит! – огрызнулся Кирька, чувствуя что настроение начинает портиться.

– Вот даже бутылку водки купила, – продолжала Юлька. – Не хотела – купила. Думаю: «Ладно, юбилей все же. Одной меньше, одной больше. Авось оценит…»

Увидев бутылку, Кирька просветлел:

– Спасибо, действительно уважила. Сегодня посидим, отметим – и завяжу. Честное слово, завяжу! А пока дай рюмашечку. Одну. Что-то зуб заныл…

– А фигу с маслом не хочешь?! – мгновенно взъерошилась Юлька. – Спозаранку глист засосал…

– Заткнись! – Кирька похлопал по карману висящего на спинке стула пиджака, достал помятую коробку из-под сигарет. Расправил ее. Заглянул внутрь. Коробка оказалась пустой. Настроение Кирьки окончательно испортилось.

Юлия поставила в холодильник тарелку с пельменями, кастрюльку с остатками фарша, целлофановый пакет с колобком теста…

– На работу пора. Приду – доделаю. Если кто придет, так все равно вечером. Днем люди работают. Не все же на диванах валяются, в носу пальцем ковыряют да пособия по безработице пропивают…

– Пошла ты подальше со своими подкусами. Я, что ли, все эти полудохлые ЖКХ да Ха-Ха-Ха напридумывал. Не успел первую получку получить – сократили: «У нас кризис…» К Ваське Пупкову в его ООО пошел: «Бери хоть бревна катать или гробы делать». – «У нас бревен накатано и гробов на десять лет вперед наделано…» Ты сама давно ли по всяким ООО и ААА бегала: «Хоть уборщицей возьмите…»

– Ладно. Некогда мне тут с тобой воду толочь. Идти надо. У нас главврач новый строгий. Всем достается – и врачам, и сестрам, и нам – санитаркам. На обед не приду, в больнице перехвачу, хлеба, сала кусочек с собой взяла. В холодильнике суп вчерашний, остатки селедки. Хочешь – картошки свари. Пельмени не трогай. Люди придут – на стол поставить нечего будет. – Юлька громко хлопнула дверью.

…Оставшись один, Кирька подошел к окну, осторожно, одним глазом из-за занавески посмотрел вслед жене и удовлетворенно хмыкнув, метнулся к посудному шкафу. Ругаясь с Юлькой, возмущенно встряхивая головой, он тем не менее внимательно следил, не переставит ли жена бутылку с водкой в другое место и, зная, что он, Кирька, наверняка не устоит перед искушением, не захватит ли бутылку даже с собой. Сунет в сумку – и привет. От баб любой каверзы ждать можно.

В спешке, в ругани – забыла, не спрятала, не унесла.

…Где-то под ребрами по-кошачьи мягко торкнулась совесть.

– Дошел – у себя воруешь… На последние копейки Юлька купила, чтобы твой же день рождения как положено отметить…

– Брысь! – цыкнул на совесть соблазн. – Подумаешь, поздравила, поплавки подарила, бутылку купила… А сколько гадостей наговорила… «Фигу с маслом не хочешь? Спозаранку глист засосал…»

А на прошлой неделе что делала, как изгалялась?! Цирк настоящий устроила, до икоты хохотала, сто раз алкашом назвала. Ну обмишулился чуток, так что же, сразу на смех поднимать, обзываться?

* * *

В поисках работы Кирька зашел в школьную кочегарку. Повезло – угодил к застолью. К кочегарке подвезли уголь. Разгрузили. Как водится, решили «это дело» спрыснуть. Кочегары, не медля ни минуты, стали накрывать стол. Самый молодой из них был направлен в магазин, расположенный рядом со школой. Вернулся с тяжелой, позвякивающей сумкой.

Шофера сделали попытку отнекаться:

– Ехать надо. Время – деньги. За рулем ни на понюх!

Однако от покрытого копотью и накрытого газетами стола, на котором, будто по взмаху волшебной палочки, появились свежие огурцы, помидоры, пучок лука и несколько весело поблескивающих бутылок, пахло так вкусно и приветливо, что фраза «За рулем ни на понюх!» всем показалась грубой, глупой и кощунственной.