«Может, и правда уехать? Чемодан еще не разобран», — вспомнила Ксения. Потом достала из шкафа альбом с фотографиями, который смотрел Анатолий в тот день, когда его убили. Вот она, дача в сосновом лесу. С чего все и началось много лет назад.

Женя была права: все берется из детства — и плохое, и хорошее. Тогда же у человеческой души формируется обратная сторона. Та, которую, как у Луны, никто никогда не видит. Там замыкается цепь ассоциаций, которые влияют на человека подсознательно и диктуют потом ему некоторые странные поступки. Ведь никто не может сказать, почему он поступает так, а не иначе.

Недаром люди так много и охотно рассказывают о детстве. Им интересно, как и почему они стали именно такими. Под влиянием чьей-то доброты или чьего-то эгоизма. Как кому повезло. А на фотографиях все такие милые! Позируя, улыбается Элеонора Станиславовна, ее муж, Николай Семенович Князев, в шортах и просторной футболке кажется добродушным толстяком. Ксения перебирала фотографии, раньше казавшиеся ей неинтересными. Почему она никогда не хотела этого вспоминать?

Вот оно: на заднем плане, за Женечкой с теннисной ракеткой в руке, маленькая темноволосая девочка. Прыгает через скакалку на зеленой лужайке.

«Да, я там была», — сказала себе Ксения. И тут зазвонил телефон.

— Борис Витальевич? — сразу угадала она.

— Звягина я забрал. Пока только за пистолет. Незаконное хранение огнестрельного оружия. Нашли у него.

— И что?

— Не знаю, с какого конца к нему подступиться.

— Я знаю.

— Вот как? Интересно.

— Можно приехать? Я хочу с ним поговорить. При вас.

— Что ж. Приезжайте.

— Как ваши дела? — не удержалась она.

— Мои де… Какие дела?

— Помирились?

— Ксения Максимовна, вы по делу свидетельницей проходите, не забывайте. Близкие отношения между нами неуместны. Сейчас вы про семейные дела спрашиваете, потом начнете выяснять доброжелательно, как идет следствие.

— У меня уже нет к этому никакого интереса.

— Кто знает. Не надо думать, что все так просто… Я вас жду завтра, в два часа.

— Почему завтра?

— У меня не одно дело в производстве. Да и Звягину надо еще созреть.

«Завтра? Как завтра? — Ксения вся сжалась. — Да я не доживу до завтра в этом проходном дворе!» Она лихорадочно начала думать, куда бы пойти переночевать.

«Почему я боюсь? Ведь Звягин в тюрьме! Но я боюсь».

Она не стала брать много вещей, наспех затолкала самое необходимое в спортивную сумку. Подумала, что можно было бы поехать на квартиру к бывшему мужу. Но где взять ключи? Наверняка там все опечатано. Ксения была готова совершить преступление, вскрыть дверь, но не отмычкой же! При бывшем муже в тот последний день наверняка были ключи, но это теперь вещественные доказательства до самого конца следствия. Чтобы их получить, надо пройти через кучу формальностей. Да и на каком основании? Она — бывшая жена. И что!..

Ксения успела подумать и о Лидуше, и о родителях, и о собственной комнате в коммуналке. Даже о Германе. Пока ехала в метро, все эти варианты проносились у нее в голове.

Вот и его дом. Есть в Москве такая улица. Теперь есть. И дом, с запретным номером, а в этом доме квартира двадцать восемь. И дверь, обклеенная теперь печатью. Наверное, оперативники пришли сюда после его смерти — делать обыск. Надо же проверить все версии и основательно перетряхнуть вещи убитого. Целая система оперативно-розыскных мероприятий, куда от нее деваться?

Ксения топталась у двери, все еще не решаясь уйти. Потрогала печать, потом ногой провела по плетеному половичку, лежащему у порога. Это не квартира, это то, что за ее пределами. Здесь не искали. И то, что бывший муж перед уходом положил под половичок, лежало на месте. Ксения догадалась, что это ключи. Ключи?!

Ногой она отбросила половичок. Боль, хлынувшая в виски с такой силой, что в глазах потемнело, внезапно отступила. Это были не те ключи. Не с серебряным брелком в виде теннисной ракетки. Просто ключи. Видимо, второй комплект, который ему вернула бывшая любовница. Ксения не могла понять, зачем они здесь лежат.

Она открыла дверь, сорвав печать, войдя, поставила сумку посреди прихожей. Везде были его вещи. Ксения поняла, что никогда не сможет здесь жить. Переночевать один раз, может быть, и сможет. Но и то это будет не сон, а оцепенение. Главное, ни до чего здесь не дотрагиваться. Не думать о том, что все это он тоже трогал своими руками.

Ксения сидела в кресле, начиная догадываться, зачем он оставил ключи под ковриком. Он, видимо, начал понимать смысл этих убийств. И сообразил, что он следующий. Но сказать ничего не успел, просто оставил ключи под ковриком. Для нее. Чтобы переждала.

А понял он логику убийцы по очень простой причине. Он сам хотел сделать то же, но не смог. Потому что был человеком слабым. Неспособным на поступок. И трусливо подождал, пока вечером, в подъезде, кто-то сильный не воткнет нож в его собственную спину. Для слабого человека неплохое решение всех проблем.

«Вот она — темная сторона твоей души», — подумала Ксения, глядя на свадебную фотографию, которую бывший муж зачем-то повесил на стену. Самый счастливый день в их жизни, хотя свадьба была очень скромной, ее шляпка куплена в комиссионке, а платье взято напрокат. Ведь и он прекрасно понимал, когда в его жизни было счастье, а когда его не стало. Но там, на темной стороне души, у него всегда жил страх. Перед бедностью, перед силой, перед решениями, которые надо было принимать. И темная сторона в итоге оказалась сильнее.

В шесть часов утра Ксения очнулась в своем кресле. «Ночь прошла», — подумала она. День, который наступил, должен был решить все. Игра подошла к концу, осталось совсем немного, чтобы свести ее в свою пользу. Одно небольшое усилие, и можно отдыхать.

С трудом дождавшись полудня, она поехала совершать этот последний рывок. В знакомом уже кабинете следователь перебирал бумаги, явно нервничая.

— Добрый день, — поздоровалась Ксения.

— И вамтого же. Садитесь, Звягина сейчас привезут.

Она присела на краешек стула. Следователь спросил:

— Вы не в курсе, из квартиры Евгении Князевой что-нибудь пропадало?

— Из квартиры? — Ксения закашлялась. — Когда?

— Накануне ее смерти?

— Как это… Как это накануне?

— Она не жаловалась, что вещи, например, исчезают? Драгоценности?

— Нет… Не жаловалась.

— Вопросы странные не задавала?

— Вроде нет.

— Скажите, почему она выгнала Германа Варда?

— Господи Боже мой, да я-то откуда знаю?! Характерами не сошлись. И при чем здесь Герман?