— … А «Темная материя» — это ключ ко всему. Потому что «кошки ходят поперек»! Знаешь, у меня был кот…

— Ты рассказывал, — напомнил Зимин.

— Да, рассказывал…

Кокосов остановился и стал дышать хрипло и тяжело, Зимин подумал, что с такой скоростью к полудню до психушки они не доберутся.

— Бронхит, — пояснил Кокосов. — Ничего, я соберусь. Просто влажность большая, вот и одышка. Я продолжу…

Кокосов действительно собрался и стал шагать быстрее, правда, рассказывалось ему при этом хуже, задыхался, но Зимин его не жалел, держался в полную ногу.

— Я искал здесь, ну и это… заблудился. Тогда погода совсем испортилась, я уже думал в лесу заночевать, но вдруг заметил на холме корпуса. Апраксин Бор. Я как вывеску увидел, у меня волосы чуть дыбом не поднялись. Попал в кабинет главврача, там в столе тетрадка и лежала.

— Ну да, — сказал Зимин. — Бывает.

А дождя здесь нет, отметил Зимин. И облаков нет, небо чистое. Дорога просматривается отлично, впереди психушка, настроение отличное.

— Я тетрадку прочитал и понял, что сюда надо вернуться, — рассказывал Кокосов. — В Апраксин Бор. Я несколько раз пытался сюда вернуться, и у меня ни разу ничего не получилось. То мост снесет, то гроза, то еще что нибудь. А один раз заблудился, да так, что три дня не мог выйти. Только потом я осознал, только потом до меня дошло, в чем тут смысл!

— И в чем? — спросил Зимин, подозревая, что особого смысла нет.

— В том, что мы должны прийти сюда вместе. То есть я должен тебя сюда привести!

Слово «привести» Зимину не понравилось, и он сказал себе, что, пожалуй, стоит быть настороже. Он и так был настороже, но теперь…

— Ты убедишься! — заверил Кокосов. — Убедишься, что все это реально!

— Непременно. Далеко еще?

— Не, рядом совсем. Хорошо ведь идем, а? Погода отличная, прохладно, солнце скоро взойдет, небо рассветет, не то что в вашем городе. Скоро уже.

Но не рассветало.

Зимин смотрел на часы, время приближалось к шести, а солнца не предвиделось. Зимин даже не мог определить, где восток, потому что навигатор, разумеется, не работал, небо было равномерно темно, а по звездам Зимин так и не выучился ориентироваться.

Они шагали дальше. Зимин зло и раздраженно, Кокосов брел за ним, стараясь не отставать, но все равно отставал, а когда отставал, то немного добегал по своей причине.

— Ты, Зимин, должен поверить…

— Может, ты еще мне про меня что расскажешь?

— Нет, на самом деле — любят гулять. Я все прочитал, у тебя все герои где то бродят, то в полях, то в лесах, а ты сам бродить не любишь?

— Я люблю на диване лежать и грызть орехи. Бродить по заброшенным железным дорогам — нет.

— Зря. Это очень интересно. Я очень люблю…

Кокосов принялся рассказывать, как он любил бродить по лесным дорогам, и даже состоял в сообществе любителей заброшенных дорог.

Зимин глядел по сторонам.

Иногда кусты расступались и виднелся лес, сосны, высокие и почему то темные, слишком уж северные.

Все таки постепенно рассветало. То есть совсем медленно, утро обозначилось холодными сумерками, в которых окружающая природа приобрела стальной оттенок. И в восемь были сумерки, и в девять сумерки, в десять Зимин понял, что еще немного, и Кокос упадет. А потом ему придется тащить его на себе, потому что бросить его будет нельзя…

Кокосов запнулся и упал на рельс.

Зимин решил, что стоит остановиться. Передохнуть. Он сбросил рюкзак, быстро набрал дров для костра, развел огонь между рельсом и вывороченным камнем, поставил котелок. Через двадцать минут вода кипела, Зимин достал пачку с сухим шоколадом и высыпал ее всю.

— Горячий шоколад, — понюхал Кокосов. — Я тоже его люблю…

Зимин дождался, пока шоколад забулькает, вытащил из огня дымящуюся ветку, сунул ее в шоколад. Уголь зашипел, запахло вкусно.

— Жаль, что комаров уже нет, — сказал Зимин. — Правильно с комарами варить, гораздо вкуснее. Но можно и просто плюнуть, так раскроются наиболее тонкие вкусы…

— Не надо, — попросил Кокосов. — Обойдемся без комаров…

— Как знаешь, — Зимин разлил шоколад по кружкам. Они пили шоколад не спеша, сидя на рельсах, отдыхая.

Зимину хотелось спать, однако спать было нельзя, Зимин чувствовал это. Тут было опасно.

После привала зашагали бодрее, Кокосов уже не отставал. Правда, светлее не становилось, над землей продолжали висеть сумерки, хотя луна несколько выцвела и стала полупрозрачной.

— И что это значит? — спросил Зимин, указав на луну. — У тебя есть какие нибудь объяснения сему астрономическому феномену?

— Такое бывает, я слышал… Но редко. В этих местах часто происходит разное.

— Знаю–знаю. Тут геомагнитные разломы, подземные моря, Гиперборея. Снежный человек, порталы, пропала экспедиция чешских уфологов. Будем считать, что я верю. Далеко еще?

— Нет, рядом совсем. К двенадцати будем… Но к психушке вышли к трем. Никакого указателя, что это

Апраксин Бор, но Кокосов уверил, что пришли они правильно, место то, он не ошибся.

Настроение у Кокосова явно улучшилось, он потирал руки и Радостно озирался. Зимин особо не радовался, ему здесь До сих пор не нравилось. Глушь. Торчащие из осенних зарослей полуразрушенные здания с выбитыми стеклами. Много ржавого железа. Но похоже. Именно похоже, Зимин с неприятностью для себя обнаружил, что этот Апраксин Бор весьма и весьма согласовывался с тем, что представлял он. Такая же глушь.

— Тут была лечебница для самых необычных психов, — поведал Кокосов. — Я специально в Интернете смотрел. Не простые сумасшедшие, а с прибамбахами. Некоторые могли вызывать у других людей припадки, другие вызвали огонь, а некоторые… некоторые могли сквозь стены проходить…

— О! — восхитился Зимин. — Это впечатляет. Только что то я в своей жизни никогда не видал ни одного такого, кто бы мог усилием воли зажечь хотя бы спичку.

— Потому что они все в психушках сидели, — сказал Кокосов. — Ты думаешь, их что, к людям допускают?

— Да! Их исследуют в секретных военных лабораториях, чтобы приготовить из них сверхоружие…

— Не, — с разочарованием сказал Кокосов. — Они совсем к оружейным целям непригодны. Поскольку не контролируемы. Ну что, пойдем?

— Пойдем.

Они направились в сторону корпусов.

Очень скоро, меньше чем за полчаса, Зимин понял, что все это совершенно бессмысленно. Как он и ожидал.

Во–первых, это совсем не было похоже на психлечебницу. Конечно, Зимин особо в этом не разбирался, однако никаких признаков дурдома им встречено не было. Ни решеток, ни стальных дверей с пудовыми замками, ни истлевших смирительных рубашек, обычные помещения, обшарпанные, заросшие мхом и плесенью, со сгнившей мебелью, с длинными лампами под потолком.